Мы со вчерашним игроком «Далласа» росли вместе, и будто бы хоккей — тоже наш, общий.

К нужной двери подкрадываюсь на носочках, чтобы острые шпильки не раскрыли меня раньше времени. Затаившись, прислушиваюсь и тут же едва не подлетаю до потолка от зычного голоса Станислава Николаевича.

Святые небеса!

Вот может же рявкнуть так, что поджилки трясутся! Наверняка у всех, кроме Авдеева.

— Эй, черт заморский!.. — орет Болотов. — Ты за год там все мозги пропил? Че ты мне на льду за бой устроил, сраный янки?

— Виноват.

— Загорский! Ярослав!

— Виноват, — тихо отвечает Тайга.

По интонации слышу — Яр расстроен.

Все мое напряжение, скопившееся под грудью, разлетается мелкой рябью по телу.

— Вечерняя тренировка сегодня не отменяется. Даже в связи с победой!.. Посмотрим, как вы работаете на льду. Надеюсь, это вы будете делать лучше, чем драться, как девки.

— Да ла-а-адно?

— Да ну на фиг!

— Я не смогу…

Обреченные мужские голоса Болотов снова прерывает отборной бранью.

— Молчать! Я сказал, вечерняя тренировка не отменяется. Сегодняшнюю победу можете списать на удачу, к настоящему хоккею вы не готовы. И голова, если она у вас есть, непонятно чем забита, да, Авдеев?..

— Никак нет.

— Ты думаешь, ты сюда в ссылку на год приехал? Пересидишь — и снова, как золотой мальчик, с клюшкой в зубах за бугор свалишь? Не получится. За этим лично прослежу.

На год? АРКТИКА ВЕРНУЛСЯ НА ГОД!

— Никакого трансфера, если будешь и здесь режим нарушать. Что с тобой случилось, Миша? Я тебя с пеленок знаю. Ты с катушек от успеха слетел?..

— Было отчего…

— Че сказал, щенок?

— Все понял. Не велите казнить, Станислав Николаич.

Отскакиваю от двери всего за секунду до того, как она вполне могла бы меня убить. Приглаживаю волнистые волосы для порядка.

— Здравствуйте, — доброжелательно улыбаюсь главному тренеру.

— Здрасьте.

Он неодобрительно смотрит на мою тонкую, не очень длинную кофточку и джинсы-клеши с низкой талией.

— Ох, Анна Матвеевна, все наших парней с толку сбиваете? — вытирает пот со лба.

— Нет, что вы? Хочу видео сделать для канала.

— Ну-ну.

— А вы, Станислав Николаевич, во время игры не замерзли? — заботливо спрашиваю.

Задираю голову и поднимаю глаза до блестящей лысины.

— Так переживаю за вас.

Болотов… смущается.

Кто бы мог подумать, что он так может, да?.. Грозный двухметровый дядька, который заведует целым полком тестостероновых, горячих парней, безнадежно краснеет. Подход к нему я нашла не сразу, раньше он и на меня орал дальше, чем видел.

— Кхм-кхм. Вы, наверное, о шапке? — озадаченно спрашивает. — Дома забыл. Спасибо за подарок еще раз.

— Пожалуйста, — киваю парням, покидающим раздевалку один за другим. — Я от всей души связала. Правда. Мне несложно было. Я и шарф могу…

— Не надо, — пугается он.

— Не буду… — отвечаю, проходя мимо.

В раздевалке только четверо. Здесь пахнет потом и мужским дезодорантом.

Алтай что-то буркает под нос и, схватив огромную сумку, неподъемную на вид, выходит. Кавказ, накинув полотенце на плечи, отправляется в душ.

Подойдя к Ярославу, пугаюсь: его лицо претерпело некоторые изменения, с тех пор как я видела его в последний раз. Кровоподтеки внушительные.

— Ужас…

— Хватит, — отворачивается Тайга. — Нормально все.

— Это ненормально, — смотрю в сторону пристально наблюдающего за нами Авдеева. — Вы с Яичкиной из леса сбежали?

— Ань…

— Поной давай, — обращается Авдей к Загорскому, вытирая влажные плечи полотенцем. — А-а-ань… — передразнивает.

Я против воли опускаю глаза. Туда, где на стальном прессе располагается пояс тренировочного трико, едва прикрывающий резинку трусов.