Парк у похожего на крепость монастыря Креста, где провел последние годы Шота Руставели. Согласно легендам, монастырь Креста был основан не то в IV веке императором Константином, не то в XI веке грузинским царем Багратом – на месте, где был вырублен главный крест христианства. Сейчас монастырь принадлежит Греческой патриархии. Но, полагаю, здесь были срублены вообще все кресты того времени: здесь рос лес. Да и сейчас, если пройти подальше за Кнессет и Музей Израиля, можно оказаться в настоящем лесу и встретить оленей и дикобразов. Завидев в высохшей траве стремительный бег последнего, я вспомнил, как в Иране мне один водитель объяснял: нет зверя страшнее дикобраза, наехать на него беда – иголки его так крепки, что запросто можно пробить не то что шину – картер. И еще вспомнил, как в Гирканском заповеднике (реликтовый сумрачный лес горных влажных субтропиков, ажурно-многожильные комли железных деревьев, чьи стволы похожи на мускулы, с которых снята кожа, множество колючих лиан и заросли тонкого бамбука вдоль ручья) играл с товарищем в шахматы перед норой дикобраза, поджидая, когда этот остистый зверь наконец соизволит сунуть свой чуткий мокрый нос под объектив фотоаппарата.

Грузинская патриархия двадцать лет назад прислала в Израиль делегата, которому была поставлена задача вернуть грузинам монастырь Креста, отняв его у греков. Грек-настоятель в припадке пароксизма вылил кислоту на грузинскую фреску с якобы прижизненным портретом Шоты Руставели. Фреску уже восстановили, но история с передачей монастыря «и ныне там».

В просторном парке по дорожкам носятся велосипедисты, роллеры и бегуны, гуляют мамаши с детьми и собаками, а над просторной чашеобразной лужайкой пролетают дальнобойные, преодолевающие больше сотни метров разноцветные тарелочки фрисби, которыми играют в некое подобие гольфа.

Тель-Авив. В сквот на улице Ротшильда приехал выступать знаменитый бунтарь, лидер парижской студенческой революции 1968 года Даниэль Кон-Бендит. Дорогие автомобили останавливаются у входа в сквот, стены которого давно остаются без штукатурки. Актриса Олби Вайнберг, чье амплуа – блондинки, выходит из кабриолета и поднимается по ступеням сквота, чтобы присоединиться к студентам и выпускникам философского факультета Школы искусств «Бецалель» (Бецалель – персонаж Танаха, создатель Ковчега Завета). На столе стоит чайник, из которого можно плеснуть себе кипятку; со стола же разбираются пепельницы. Красный Дани – прозвище французского бунтаря – говорит интересно, и скоро сквот наполняется табачным дымом. Среди прочего обсуждаются проблемы современного Израиля. «Государство Палестина необходимо Израилю больше, чем палестинцам», – утверждает один из участников дискуссии. Другой убежден, что структура политической жизни Израиля напоминает не столько лебедя, рака и щуку, сколько брак на грани развода, который, как известно, самый долговечный: «Структура политической жизни Израиля изобилует равнозначными связями, отсутствием иерархии. И в этом спасение. В Лондоне и Париже недавно случился мордобой и мародерство, а здесь не разбили ни одного окна и ни одного камня не швырнули в полицейских. Положение спасла любовь народа Израиля: единение народа».

Один из пришедших на встречу, англичанин, задает моему соседу вопрос о том, что такое Моссад, что известно об этой службе внешней разведки. «Тайная служба на то и тайная, чтобы такие ребята, как я, ничего о ней не знали, – следует ответ. – Но у меня была девушка – серьезный чин в службе безопасности аэропорта Бен-Гурион. С ней было очень неудобно. Она не пила, траву не курила, по душам не говорила. Что поделать, такая профессия».