– Дура! Дура бешеная! – завопил он в ответ на расспросы отца. – Я пришёл домой, а она тут в одном полотенце рассекает, сверкает голой задницей... Ну, я и сделал ей замечание, чтобы оделась, это же неприлично! А она совсем с катушек слетела, как накинется... чуть глаза не выцарапала. 

– Враньё! – отчаянно прокричала Оля из своей комнаты. – Он ко мне приставать начал, руки распускать... 

– Открой дверь, – приказал отчим. 

Щёлкнула задвижка. Оля, одетая в закрытый спортивный костюм, исподлобья зыркнула на сводного братца. Вид его разукрашенного лица втайне доставил ей удовольствие. 

– Он всё врёт, – твёрдо повторила Оля, вздёрнув подбородок. – Он давно ко мне подкатывает... Я даже маме про это рассказывала. 

Отчим быстро обернулся к своей супруге. 

– Было дело? 

Мать замялась. 

– Ну... что-то вроде бы говорила... кажется... 

– “Вроде”, “кажется”, – психанул он, а затем резко повернулся к падчерице. Оля испугалась, что он сейчас влепит ей пощёчину и даже инстинктивно зажмурилась, но вместо этого услышала: 

– Скромнее надо быть. Нечего по дому разгуливать в чём мать родила и провоцировать! 

После чего Михаил развернулся и зашагал в сторону кухни, как бы давая понять, что инцидент исчерпан. Проходя мимо сына, он в сердцах бросил ему сквозь зубы: 

– Идиот... 

8. 7

Рус 

Сан-Франциско, наше время 

Стейк оказался божественным – и Оля, и даже Рус уплели свою порцию с огромным аппетитом. Небольшое напряжение, витающее над столом, потихоньку рассеялось. 

– Да, у меня сложные отношения с семьёй, – спокойно подтвердила Оля. – Точнее, сейчас у меня вообще нет с ними никаких отношений. Я никогда не видела от этих людей ни поддержки, ни понимания... Поэтому предпочла просто забыть о том, что они в принципе существуют. 

– Ну и как, получилось? 

– Легко! – она подцепила вилкой кусочек картофеля и отправила в рот. – Если не переписываться, не созваниваться, вообще сменить номер телефона и начисто удалить все старые контакты... честное слово, я реально почти не вспоминаю о них. 

– Мне сложно это представить, – поколебавшись, признался Рус. – У меня миллиард родственников, и все – близкие. Тётушки, дядюшки, сёстры, братья, племянники и племянницы, бабушки и дедушки... ну и отец с матерью, само собой. Время от времени они не на шутку выводят меня из себя, лезут с непрошенными советами, вечно вмешиваются в мои дела, переживают, орут, ругаются, плачут, манипулируют и вообще бесят... В общем, классическое кавказское семейство – многочисленное, шумное, беспардонное, но очень дружное, – он улыбнулся. – Мне иногда тоже хочется сбежать от них на край света. Но при этом все они – моя семья. Настоящая, крепкая, любящая семья. Я знаю, что за меня они перегрызут глотку любому. Да и я за них тоже перегрызу, если надо будет. Уверенность в том, что тебя всегда поддержат, подставят плечо, подадут руку или предоставят жилетку, чтобы выплакаться... это бесценно. Знать и помнить о том, что, какая бы хрень с тобой ни случилась, в какое бы дерьмо ты ни вляпался, они никогда не оставят в беде. 

– Тебе повезло, – серьёзно произнесла Оля, тихонько вздохнув. – Даже завидно немного. 

– Что-нибудь ещё? – пышнотелая пуэрториканка снова материализовалась возле их столика, чтобы забрать грязную посуду. 

Рус вопросительно взглянул на Олю. 

– Хочешь какой-нибудь десерт? Может, по мороженому?.. 

Она покосилась на часы и решительно замотала головой: 

– Ой, нет, мне уже пора выдвигаться на работу. Спасибо тебе, и так накормил до отвала! 

– Счёт, пожалуйста, – снова переходя на английский, попросил Рус у официантки.