– И много народу он вот так заморозил? – спросил наконец Харт, все еще не глядя на Эша.

– Неизвестно. Вернее, известно ему, Времени. Однако в склонности обсуждать эту тему он замечен не был.

– Иными словами, он тут и судья, и присяжные, и палач – и все смотрят на это сквозь пальцы?

– А кому придет в голову его остановить? Это же смысл его бытия – служить городу и защищать его от опасностей.

– Но ведь Время в одиночку решает, кто виновен, а кто опасен. Или потенциально опасен.

– Кому же это лучше знать, как не ему? Картины в галерее обеспечивают его полноценной информацией. И в любой отдельно взятый момент он знает о происходящем в Шэдоуз-Фолле больше, чем кто-либо другой.

– И ты доверяешь ему, даже несмотря на его безграничную власть?

– Я доверяю ему делать то, что он считает правильным и лучшим для Шэдоуз-Фолла, – осторожно проговорил Эш. – Прошу тебя, поверь мне, Джеймс, я привел тебя сюда не для того, чтобы бросить на растерзание волкам. Единственный, кто может ответить на твои вопросы, – это Время. И гораздо лучше тебе самому явиться к нему, чем если бы он послал кого-то за тобой. Доверься мне, Джеймс: так лучше. Если он решит помочь тебе, у него имеется доступ к таким людям и к такой информации, каких нет здесь ни у кого. И Дедушка-Время вовсе не такой плохой. Учитывая, что на самом деле он не человек.

Гнев Харта начал понемногу таять. На Эша трудно было сердиться подолгу: своей беззащитной искренностью он напоминал щенка, который все время спотыкается, путаясь в собственных непомерно больших лапах.

– То есть, – проворчал Харт, позволяя своему голосу чуть смягчиться, – он просто замораживает тех, кто его раздражает, так?

– Ну, не совсем так уж конкретно. Здесь собрано много народу – это те, кто должны были пройти через Дверь в Вечность, но не нашли в себе мужества сделать это. Речь идет о людях, в которых перестали верить, у которых не осталось никаких предназначений и занятий в реальном мире, а они отказывались поверить этому. Вот они и болтались по Шэдоуз-Фоллу, становясь реальнее и злее, в то время как мир, оставляя их не у дел, двигался дальше. Они же по-прежнему были не в состоянии подойти к Двери. В конце концов они потеряли контроль над собой и стали кидаться на всех и вся, что ни подворачивалось им под руку, и Время привел их сюда и заморозил – ради всеобщей безопасности. Подобный компромисс мало кому по душе, за исключением, пожалуй, Времени, потому как подобных им осталось еще больше. – Эш вдруг умолк, задумчиво вглядевшись в очередной портрет. – Я и сам могу вот так же застыть. Неутешительная мысль.

Повернув за угол, они внезапно остановились: галерея обрывалась тупиком с закрытой дверью. Автомат недвижно стоял перед ней, будто ждал дальнейших инструкций. Харт посмотрел через его плечо. Дверь на вид была обыкновенная, непритязательная и простая, абсолютно нормальных размеров и пропорций. Харт взглянул на Эша, выжидательно смотрящего на дверь, и уже было собрался спросить ехидно, не пора ли, мол, постучаться, как вдруг дверь тихо и плавно распахнулась сама по себе.

Автомат, грациозно отступив в сторону, жестом пригласил их войти. Эш последовал приглашению, Харт шагнул за ним, стараясь держаться от автомата как можно дальше. Нарисованное на фарфоре лицо казалось чуждым и загадочным как никогда. Харт почувствовал себя еще более подавленным, когда вошел в комнату и не увидел никого, кто мог открыть им дверь. Ее, конечно, могли открыть и автоматически – дистанционно, но что-то подсказывало ему, что это не так. За их спинами, будто ставя точку на завершенном этапе, дверь тихо затворилась, но Харт не подал виду, что его это интересует: он расправил плечи и ненароком огляделся по сторонам, как будто происходящее ему не в новинку.