И ректор, и сам Васька наверняка уже были в курсе утечки вчерашней беседы, так что мы не знали, какая будет реакция лично у них. И хотя слив произошел с левых страничек, узнать первоисточник было не так сложно, ведь заинтересованных в наказании Васьки было всего двое – я и Новикова.

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, мы, ловя на себе пристальные взгляды студентов, пошли в аудиторию на занятия, стараясь даже не дышать, чтобы не привлекать к себе внимания, но только-только приблизились к двери, как нас окликнула Ольга Михайловна, декан нашего факультета, и поманила за собой пальцем.

Бросив взгляд на перепуганную Таню, которая смотрела на меня из-под каштановой челки, я обреченно вздохнула.

– Уже ничего не поделать, пойдем, – сказала я ей, и мы нехотя поплелись за деканом. Как на каторгу, честное слово!

Как позже выяснилось – мы шли в сторону кабинета ректора, из которого прямо перед нашим появлением вышел сам Лисицын с родителями, и на лицах всех троих видна была нескрываемая злоба. Я задержала взгляд на матери подонка, в который раз удивляясь ее красоте, но потом вспомнила, какая гниль скрывается под этой оберткой и отвернулась. То же, собственно, касалось и главы семейства: он был интеллигентным мужчиной на первый взгляд, но я помнила, с каким остервенением он орал у нас дома на мою мать, грозя ей уголовным делом, если та не компенсирует ущерб из-за тупости его жены.

Смерив нас испепеляющими взглядами, все трое ушли прочь по коридору, а декан, дождавшись из кабинета чьего-то разрешения, завела нас туда, а сама вышла и плотно закрыла за собой дверь.

В кабинете, который принадлежал ректору, было трое мужчин: молодой коротко стриженный блондин в прямоугольных очках, изучающий какие-то бумаги за столом, седовласый, которому было глубоко за пятьдесят и… Дорофеев, стоящий к нам спиной у окна и смотрящий куда-то на улицу. Его я узнала его по пальто. Не думала, что та встреча, о которой он писал, произойдет так скоро!..

– Садитесь, народные мстительницы, – сказал седовласый, указав едва заметным жестом руки на пару стульев под стенкой. – Беседовать с вами будем.

Мы с Таней послушно прошли и сели на указанные места, готовясь к худшему. Ни я, ни подруга, не знали, что это за люди и на что они способны, так что решено было делать то, что они скажут.

– Ну что ж, барышни, – говоривший до этого мужчина устало откинулся на спинку стула и посмотрел на нас. – Рассказывайте.

Мы с Таней слегка напряженно переглянулись.

– Извините, но что рассказывать? – спросила подруга.

– Все, что можно пришить к делу, – подал голос тот, что изучал бумаги. – Сколько подвергаетесь нападкам Лисицына, какими они были, и что произошло вчера. А еще, – блондин поднял глаза и взглянул на меня. – Мне бы хотелось узнать, что произошло между вашей мамой и семейством Лисицыных несколько месяцев назад.

У меня вспыхнули щеки, а по спине пробежала дрожь.

Откуда они об этом знают и кто вообще такие? Полиция? ФСБ? Кто?

– Хорошо, – кивнула я, ненароком переводя взгляд на обернувшегося через плечо Дорофеева. Мы встретились с ним взглядами всего на долю секунды, а потом он опять отвернулся, будто нечто за окном его интересовало куда больше, чем разборки в кабинете. Собственно, для чего вообще он здесь?

Таня тем временем рассказала о том, что случилось вчера, а потом о том, как Васька с первого курса травил буквально всех, кто был ниже него с финансовой точки зрения, в том числе и ее саму, называя отца подруги поганым «мусором». Именно на Новикову Лисицын взъелся после того, как ее отец-гаишник, Степан Николаевич, поймал Ваську за рулем отцовской машины в нетрезвом состоянии и не желал отпускать, даже когда прилетела его мать и стала угрожать всем подряд. В конце концов, как бы ни старался дядя Степа, но мерзавцу, к сожалению, не светило никакого наказания.