– Ну, наконец, эта семья получит по заслугам! – немного злорадно ответила мама и сделала глоток из чашки. – Мне прямо на душе легче стало, Машунь! – она от этой информации даже оживилась.

Я улыбнулась.

– Да, только это еще не все, – сказала, а за тем поднялась с места и пошла к себе в комнату за пакетом с деньгами.

– А что еще? – мама растерянно проводила меня взглядом, но я не ответила.

Вернувшись буквально через минуту, я положила перед родительницей пакет с деньгами и села обратно на свой стул.

– Это что? – женщина отставила в сторону чашку с чаем и полезла в пакет.

– Это те деньги, которые они требовали с тебя за то, в чем ты не виновата, – сказала я и откинулась на спинку стула. – Их отдали мне сегодня вечером.

Мама выложила на стол стопку крупных купюр, общей суммой более полумиллиона и подняла на меня растерянный взгляд.

– Кто отдал? Лисицыны? – не поняла она.

Я отрицательно помотала головой.

– Нет. Да это и не важно, кто, – упоминать Дорофеева не хотелось, потому что обязательно начнутся новые вопросы, на которые я и сама-то толком не знала ответов.

Губы мамы задрожали, и она закрыла лицо ладонями, начав плакать.

– Мам, ну ты чего? – я поднялась и встала рядом с ней. – Радоваться надо, а ты плачешь!

– Я рада, Маш! – она шмыгнула носом и подняла на меня глаза. – Правда рада, просто это так неожиданно. Мне сегодня зарплату за предыдущий месяц выдали, я уже и долги девочкам раздала, осталось совсем немного. А еще коммуналку нужно будет заплатить и жить как-то весь месяц. У тебя сапог зимних нет, купить нужно, а цены на них такие высокие!.. Я шла и не знала, что делать! Хоть бери и под церковь с протянутой рукой садись! А тут!..

– Ну, перестань! – прервала я родительницу. – Теперь у нас есть деньги. Нам станет чуточку легче. Прекращай плакать, мам! – я положила ей на плечи свои ладони и сжала. – Собирай их, допивай чай и давай ложиться спать.

Мама закивала и поднялась.

– Да, ты права, дорогая, – она обернулась и поцеловала меня в щеку. – Ты иди к себе, я сама тут справлюсь. У тебя ведь завтра занятия с утра, не выспишься еще, носом клевать будешь весь день.

– Мне ко второй, ничего страшного. Уверена, что сама управишься?

– Уверена, – она кивнула. – Иди.

Я едва заметно улыбнулась ей.

– Ладно. Спокойной ночи, мам, – я отстранилась и побрела в комнату.

– Спокойной ночи, милая! – отозвалась женщина.

Взяв с тумбочки телефон, я забралась под одеяло и стала пытаться найти какие-нибудь новости в интернете, связанные с учиненным нами скандалом в универе, потому что меня распирало от любопытства.

Их были сотни. Во многих, конечно, авторы статей несли какой-то бред, выгораживая морального урода Лисицына, а другие наоборот, выставляли всю его семью в не лучшем свете, рассказывая ужасные вещи. Странно еще, что фамилия Дорофеева не засветилась в этом скандале от слова совсем, хотя я надеялась на обратное.

Мирон Борисович совместно с компанией спонсировал университет, я знала это наверняка, но вот что он делал на допросе, я даже не представляла. Какой ему смысл делать это? Решил как-то повлиять на скандал, развернувшийся вокруг спонсируемого ими объекта, чтобы он не повлиял на репутацию толстосумов? Или наоборот пытался как-то урегулировать плачевное положение Лисицыных? Они ведь наверняка плавали в одной среде и знали друг друга. Почему-то мне хотелось верить во что угодно, только не в это. Дорофеев не мог прикрывать этих гнилых людей! Просто не мог! Но что если он такой же как и они и то впечатление порядочного человека, которое он на меня произвел обманчиво?