Марселлет в ужасе уставилась на него.

- Так, запоминайте. Вам четырнадцать лет и вы недоумок. На людях ведите себя соответствующе. Мычите что-нибудь, ешьте руками. Можете скосить глаза.

- Надеюсь, вы шутите, - промолвила девушка, уверенная, что он просто не может говорить подобное всерьёз.

- Увы, нет. Поверьте, чем глупее и отвратительнее вы будете казаться окружающим, тем больше у вас шансов остаться живой и невредимой. И от меня ни на шаг не отходите. Мужчины, уверенные в своей безнаказанности, способны на ужасные вещи.

- Я не смогу ничего подобного изображать. Можно я буду просто молчать?

- Ну ладно. Я буду говорить всем, что вы немой или дурачок. И лицо надо бы испачкать. А лучше тряпками обмотать, словно вы больны какой-нибудь проказой. Слишком уж оно кукольное. Девчонку в вас сразу признают, зуб даю.

Марселлет вскоре забыла об этом его совете, потому что была слишком занята мыслями о еде. Но когда на пути им попался потухший костёр пастухов, Эли остановился, присел около пепелища, основательно вымазал пальцы в золе, после чего направился к своей спутнице, чтобы грубыми мазками нарисовать ей широкие чёрные брови. А затем ещё и щёки испачкал. Марселлет застыла, ощутив его прикосновение. Её тело отозвалось на него каскадом мурашек, хлынувшим от затылка вниз по позвоночнику.

Ей даже представлять не хотелось, как она сейчас выглядит. Но в этом вопросе мадемуазель де Флорис полностью полагалась на своего спутника, считая, что ему виднее, как будет правильно. Она-то за всю жизнь ни разу не бывала нигде одна. К счастью, Марселлет даже не догадывалась, что Вольфсон сейчас растерян не меньше неё и понятия не имеет, как её уберечь от чужих нескромных глаз. Не хватало ещё, чтобы девушку кто-нибудь узнал, и его обвинили бы в её похищении. Отец такого позора ему никогда не простит! Да и не только в этом была причина. Ему хотелось её спрятать от всех. Казалось, что самым правильным будет максимально изуродовать внешность Марселлет. Но поможет ли? Или наоборот вызовет ненужный интерес к их странной паре?

Вопреки ожиданиям Эли, в трактире на них никто не смотрел. Путникам удалось спокойно поесть и отправиться дальше.

Удивительно, но следующей ночью она ждала, что он снова попытается её соблазнить. Ждала и желала этого. Улеглась, с наслаждением вдыхая запах чистого белья. Наконец-то они спали на кроватях. Эли снял комнату на постоялом дворе. Одну на двоих. Ей снова хотелось испытать то будоражащее, непередаваемое ощущение, что пронзило её этим утром. Неожиданно девушку осенила мысль, что тогда на корабле, когда она хотела броситься за борт, он ведь, по сути, спас ей жизнь! И потом нёс на руках! Пусть и перекинув через плечо, как куль с сеном… Марселлет мечтательно глядела в дощатый потолок. Но Эли просто лёг спать и быстро заснул. А утром, когда она открыла глаза, его рядом не было. Марселлет в страхе вскочила, почему-то решив, что он её бросил здесь. Но почти сразу обнаружила его широкоплечую фигуру на фоне окна. Эли стоял, положив руки на пояс, и глядел на неё. Высокий, мускулистый, гордый, он пристально разглядывал девушку своими тёмными глазами, не говоря ни слова. От его взгляда делалось страшно и жарко. Холодность и отстранённый вид капитана нервировали мадемуазель де Флорис.

- Сколько можно спать? Я жду вас уже больше часа, - наконец недовольно изрёк он.

- Так разбудили бы меня, - бросила Марселлет.

- Мои методы побудки вас пугают до слёз, так что уж нет, просыпайтесь сами.

Укол был такой неприкрытый, что Марселлет поняла – её вчерашняя реакция на его ласки обидела Эли. Но тут же где-то внутри вспыхнуло возмущение. А чего он, собственно, ожидал, вот так наваливаясь на неё? Что она на всё согласна и будет только рада? Девушка фыркнула, бросив на него надменный взгляд. А Эли будто прочитал её мысли, и вдруг сказал: