- Смелая стала? Думаешь, такой муж будет терпеть твои выходки? Смотри, как бы тебе сразу же завтра не указали на место! Такие мужчины любят покладистость и послушанье, а ты этих качеств лишена начисто! Жду – не дождусь, когда ты припрешься обратно к отцу, униженная, растоптанная. Не удивлюсь, если родишь ребенка, его у тебя заберут, потому что ты не сможешь никогда молчать. Ты же считаешь, что имеешь право открывать рот, когда тебя не просят! Вот теперь ты узнаешь все! – она безумна в своей ненависти ко мне. Я тоже ее не люблю, но так бросаться словами мне в голову ни разу не приходило.

- Молчишь? Вот и правильно, молчи и дальше, никто не обязан слушать какую-то девку, у которой еще толком молоко на губах не обсохло!

- А ты...– открывается резко дверь. Я замолкаю, потому что на меня предупреждающе смотрят карие глаза.

- Нам пора, Алена, - Полина сжимается, обнимает свой живот, мы обе чувствуем, как от Давида исходит волна молчаливого осуждения и раздражения. Он все слышал. Жаль, что только Полину.

Я беру пакет со своими вещами. Никогда не вернусь в этот дом, пока здесь живет эта сука. Давид пропускает меня вперед, я торопливо спускаюсь по лестнице.

- Не волнуйся дочка, свадьба будет по высшему разряду! – папа выглядит на удивление счастливым. Давид ему приплатил?

- Пока, пап, - чмокаю в щеку, не желая растягивать момент прощания. Мне плевать, как там прощаются мужчина, раздраженно иду к машине, кидаю на заднее сиденье свои вещи, сажусь вперед.

- Ты, конечно, меня осуждаешь! – вытираю ладонями мокрые щеки. Черт, не хотела плакать, но слезы льются, будто кто-то забыл закрыть кран.

- Я считаю, что тебе не стоило опускаться до ее уровня.

- Но ее слова ты считаешь правдой? Вы ж любите послушных жен? И детей отбираете?

- Не суди человека, не зная его историю. Что ты обо мне знаешь? – Давид раздраженно заводит машину.

- Ты сам ничего не рассказываешь! Каждый личный вопрос ты оставляешь без ответа! Фиктивный брак, от которого требуешь искренности, при этом остаешься закрытым! Я не знаю тебя, но почему-то я твоя жена! Черт побрал! Останови машину! – меня трясет от обиды. Обида на папу, что все принял и не поинтересовался, к чему такая спешка, почему такая тайна. Обида на маму, что не примчалась из своей гребанной Италии, не спросила, почему у меня внезапно появился муж. Обида на весь мир, потому что я хочу обидеться.

Машина прижимается к обочине, от слез не сразу нахожу ручку от двери, дергаю, а она не открывается. Меня хватают в охапку, пытаюсь вырваться, но руки перехватывают. С лица убирают волосы. Ничего перед собой не вижу, но вот запах парфюма Давида окутывает меня с головой. Я чувствую его губы на своих губах. Замираю, перестаю дышать. Я вся в поцелуе, в таком нежном, в таком настойчивом. Сдаюсь с потрохами, без боя, без попытки еще показать свой характер. Я внезапно понимаю, что безумно устала и мне хочется прижаться к сильной груди, знать, что меня укроют от любых бурь, защитят от любых угроз.

- Кажется, это единственный способ заставить тебя замолчать и успокоиться, - нежно гладит меня по щеке, дыхание все еще на моих губах.

- Неправда, - мне приятно. Мне безумно приятно вот так сидеть в машине, с припухлыми губами от поцелуя, с мокрыми ресницами, глядя в карие глаза.

- Практика показывает, что правда.

- Просто...

- Просто будь собой, - убирает руки, отодвигается, прикусываю щеку изнутри, не просить же его обратно меня обнять. – Не бери в голову сказанное. И не опускайся до оскорблений, будь выше этого.