Барристо закинул в «топку» ещё один кусок мяса, а я нетерпеливо заёрзала на стуле.

– Ну и?..

– И ничего. Если б что было, Пончик к тебе за помощью не побежал бы. Так что я, как вывеску эту увидел, пригорюнился. Думаю, вот же хрень! Бригаду вызвал, в холл зашёл. Стою, смотрю на этот, как его?.. типа реестр такой, знаешь, как в поликлиниках: «Педиатрия. Третий этаж», «Травматология – восьмой», «Рентген – первый»… Кстати, кто-нибудь знает, почему рентген и травматологию всегда на разных этажах размещают? С переломанной ногой по ступенькам не напрыгаешься…

– Ларс, – прервала мужа Бек, – ты отвлёкся.

– Да? А, ну да…

Он снова улыбнулся, и я заподозрила, что он какое-то неправильное молоко пьёт, от натурального такого прихода не бывает. Заглянула в свою кружку и, прежде чем сделать глоток, принюхалась.

Гостеприимные хозяева захохотали, чем окончательно меня смутили, а потом Ларс внезапно стал серьёзным.

– Не знаю, как тебе это удалось, но ты маркер не просто на здание повесила, ты зашла внутрь, поднялась на четвёртый этаж и прилепила его прямо на лоб заведующего кафедрой иммунологии.

И посмотрел на меня с таким восторгом, что я покраснела. То есть «покирпичневела». Покосилась на Бек и глупо брякнула:

– А он… живой?

– Ну, в отличие от тебя я-то призраков не вижу! – рассмеялся Ларс. – Для меня лимб целиком и полностью необитаем.

Я вздохнула, по-прежнему ничего не понимая. Нет, в здания-то я и раньше входила, по этажам бродила – тоже бывало, но чтобы пометить живого человека… О таком я даже не слышала.

В шоке ли я была? Гораздо хуже. Я перепугалась чуть ли не до икоты, потому как лишнее внимание мне сейчас нужно было, как зайцу пятая нога. Интересно, сколько времени пройдёт до того, как новость обо мне долетит до Центра? Ох...

– И вот смотрю я на этот маркер, – продолжил свой рассказ Барристо, будто бы не замечая моего состояния, – и думаю: бригада-то пока не приехала, свидетелей – никого. Опять-таки камеры нет ни одной… Ну я и взял этого ху...дожника за пуговицу, прижал легонечко, он и раскололся.

О том, как Охотники умеют «раскалывать», я знала не понаслышке. Другой разговор, что большинство из их методов вне закона, но до сих пор, кажется, никто так и не рискнул пожаловаться.

– И о тех, кто вместе с ним вирус разрабатывал, рассказал, и антидот выдал, и список заражённых вручил…

– Но зачем?..

Я сидела в полнейшем недоумении. Если бы этот урод был троюродным братом погибшей матери, или дядюшкой отца, или внебрачным внуком бабушки и совершал убийства ради квартиры и наследства… Я бы возмутилась, но не удивилась. Однако он убивал просто так. Или не просто?

– Он эксперимент какой-то проводил, что ли?

– Не-а, – Ларс покачал головой, – он и несколько его единомышленников из радикалов планировали выступить от лица К’Ургеа. Понимаешь? И погибшая семья была, так сказать, пробой пера. А вот на теракт в детском саду они большие надежды возлагали…

– О Боже…

До меня, кажется, начинало доходить. В Центре радикалы года полтора назад появились. Правительство с ними, конечно, активно боролось, но, как я и говорила, просторные земли К’Ургеа много кому мешали спокойно спать. И одно дело думать о том, что вся эта земля могла быть нашей, и совсем другое знать, что проклятые К’Ургеа причастны к смерти детей в детском саду. А уж радикалы постарались бы донести до общественности, что это именно их рук дело. Небось и доказательства приготовили…

Чем больше подробностей Ларс рассказывал, тем страшнее мне становилось. Это вам не студенты, не сплетники и трепачи с городских рынков. Случись беда с детским садиком на самом деле, против К’Ургеа поднялся бы весь Аполлон…