За пять неполных дней я бесконечное количество раз взвесила все «за» и «против». То обвиняла себя в трусости, то упрекала в излишней вспыльчивости... С вечера я засыпала с мыслью, что от клейма «Доминик мой первый и единственный мужчина» надо избавиться как можно быстрее, потому что оно горело на моей душе позорной меткой и причиняло гораздо больше дискомфорта, чем тот ожог, что уже много лет не болел на моем запястье. Я была настроена решительно. В конце концов, я Агнесса Ивелина Брунгильда Марко – я не бросаю своих слов на ветер! Сказала, что пересплю с первым встречным, значит так и сделаю! И всю ночь мне снились яростные, мстительные сны, а утром я просыпалась с головной болью и невыносимым чувством стыда.

«Чем я буду лучше Доминика, если поступлю так? – спрашивала я у своего отражения в зеркале. – Он шлюха, она шлюха, я шлюха… Из нас получился бы прекрасный треугольник!»

И весь день я продолжала мысленный диалог с самой собой, негодуя и злясь на собственную трусливую глупость. Ну, вызовут меня на Комиссию, ну, выяснят, что у нас с Домом и в самом деле была добровольная связь. Боже! Сейчас же не «серые» времена, никто не потащит меня силком на «случку»! Максимум, что они смогут сделать – это заставят нас с работать вместе, как я и Доминик и сказала… Могут рекомендовать продолжить отношения. Но не со свечкой же они будут стоять, в конце концов, считая фрикции и замеряя интенсивность оргазма!

«Определенно, – соглашалась я сама собой. – К черту импульсивность и торопливые поиски партнера на одну ночь! Я так и скажу всем на Комиссии: «серые» времена давно миновали».

Но память услужливо подбрасывала образ Ректора, ее привычно холодное выражение лица и неживой взгляд. И золотые браслеты на запястьях. И то, что она не стала отговаривать, а сама – сама! – предложила убежать куда подальше и спрятаться. Так что, может быть, я опрометчиво решила, что «серая» эпоха давно закончилась? Может, для девочек из сиротского приюта имени святой Брунгильды, да десятка других подобных организаций, разбросанных по всему Аполлону, за прошедшие двадцать лет ничего не изменилось?

Тысячу лет назад, таких, как я и Дом, сжигали на костре. Пять столетий спустя нас стали препарировать в закрытых институтах, чтобы выяснить причину нашей особенности. В конце концов, списали все на мутацию и занялись... селекцией.

Тогда же стали замечать странную связь между мужчиной и женщиной, состоящих в постоянных длительных отношениях. За что бы они ни брались, они делали это так, будто были единым целым, будто у них был один мозг на двоих. Эту связь и окрестили «контактом». Конечно, при добровольном союзе он был в разы мощнее, но даже малая часть «контакта» давала паре неоспоримое преимущество перед свободными мутантами и перед простыми смертными, не наделенными никакими особенными «дарами».

Я не помню своих родителей, не знаю, кем они работали, какими были людьми. Что я знаю точно, так это то, что бабушка и дедушка не выбирали друг друга. В «серые» времена партнеров назначало Правительство – с единственной целью: плодиться и размножаться. Из мальчиков делали Охотников, из девочек инкубаторы.

После окончания Самой Последней Войны к власти пришли гуманисты и правительство издало указ о запрете принудительного «контактирования», и Корона этот указ милостиво одобрила. А что им еще оставалось, во время военных действий погибло столько Охотников и Гончих, что королева не на шутку испугалась, как бы мутанты и вовсе не вымерли – так уж сложилось, что «в неволе» мы размножались без особой охоты, и каждое следующее потомство было слабее предыдущего.