– Ты совсем не имеешь совести! – взорвался Папазян. – Сначала ты просила предоставить информацию по Карпинскому, говорила, что так быстрее закончишь дело и освободишься для меня! Я все сделал! Все тебе рассказал, более того, из моей информации следует, что дело твое заканчивается! А ты вместо того, чтобы отблагодарить меня и исполнить обещание, требуешь все больше и больше! Больше и больше! О, все женщины таковы! Мне ли не знать! Сколько раз я сталкивался с вашим коварством!

– Боже, какой пафос, – поаплодировала я. – Остынь, Гарик. Остынь и предоставь мне информацию.

– Я уже предоставил, – отрезал Папазян.

– Мне теперь нужна другая, – упрямо повторила я.

– А мне теперь тоже нужна другая. Женщина, – пояснил Гарик. – Добрая и отзывчивая, ласковая и преданная, совсем не такая, как ты!

– У тебя нет такой, так что наслаждайся общением со мной, – улыбнулась я.

– Да уж, наслаждаюсь который год, – буркнул Папазян. – Только вот высшей точки наслаждения все не наступает.

– Ну все впереди, Гарик, – продолжая улыбаться, заглянула я в его глаза.

Одним словом, после долгих скандалов с Папазяном на тему «Ты обещала, я все сделал, а ты, недостойная женщина, опять меня обманываешь!» я все-таки выбила из него обещание раздобыть у Карасева информацию о том, что удалось выяснить насчет пребывания Карпинского в Тарасове. Это было сделать непросто, но в конце концов Папазян, матерясь, набрал номер Карасева, который сообщил, что дело передается в убойный отдел капитану Стрешневу.

– Ты с ним знаком? – спросила я Папазяна.

Гарик лишь молча кивнул. Я смотрела на него, не отрываясь, и Папазян, прекрасно понимая, чего я от него хочу, сказал, что постарается договориться о моей встрече со Стрешневым уже сегодня, но позже, поскольку сейчас капитана не было на месте.

– Спасибо тебе, Гарик, – поднявшись, я чмокнула доброго армянина в щечку. – В общем, я в морг.

– По-моему, я туда попаду раньше! – не глядя на меня, проворчал Папазян.

– Не сердись, Гарик, – ласково пропела я. – Я непременно тебе позвоню!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – осклабился Папазян и махнул рукой: – Все, иди!

Я покинула кабинет раздосадованного опера и прошла к своей машине.

Резко стартанув, я направилась в морг. По дороге я вспомнила о том, что мои кости говорили насчет мелкого обмана с моей стороны, в результате которого я могу потерять друга. Видимо, речь шла как раз о Гарике Папазяне. Ну, мой мелкий обман в данном случае настолько невинен, что вряд ли из-за него мы с Гариком разругаемся в пух и прах. А если и разругаемся, то совсем ненадолго. Ерунда все это и к делу не имеет отношения.

Мрачное серое здание располагалось на территории университетского городка. Бывать мне здесь приходилось не раз и не два, я была знакома практически со всеми сотрудниками и не испытывала какого-либо дискомфорта при посещении этого заведения.

Войдя в морг, я столкнулась с одним из сотрудников, который, узнав меня, сообщил, что Карпинского вскрывал Давид Осипович Лейбман, один из старейших работников, и подсказал, где его найти. Я двинулась по коридору, но вскоре остановилась: Давид Осипович, невысокий, кругленький, уже довольно пожилой мужчина, с лысиной во всю макушку, с румяными щеками и в очках, шел мне навстречу. В руках он нес исписанные листы бумаги.

Церемонно раскланявшись со мной, Давид Осипович склонил голову и произнес:

– Слушаю, барышня.

– Труп с Ягодной поляны, – коротко сказала я.

– Собственно говоря, поведать особенно интересного нечего, – качая головой, произнес Давид Осипович. – Обнаружен висящим на дереве. На темени гематома. Несколько синяков, царапин... Больше никаких серьезных ран и повреждений на теле не обнаружено.