Между тем Саксу, находившемуся на восточном Павлине, было трудно сосредоточиться. Люди продолжали отрывать его от дел, чтобы пожаловаться из-за зеркал, и нестабильная политическая обстановка стала столь же непредсказуемой, как и погода. Выяснилось, что удаление зеркал утихомирило не всех Красных; объекты, связанные с терраформированием, саботировались почти каждый день, и порой за них разворачивались ожесточенные бои. А сообщения с Земли, которые Сакс заставлял себя смотреть по часу в день, давали понять, что некоторые силы пытались сохранить положение, существовавшее до наводнения. При этом они находились в остром противостоянии с другими группами, стремившимися извлечь выгоду из наводнения так же, как марсианские революционеры, – использовав его как переломный момент в истории и трамплин к установлению нового порядка, к некоему новому началу. Но наднационалы не собирались легко сдаваться и держали позиции на Земле, и так изо дня в день; они распоряжались огромной ресурсной базой, и даже подъем уровня воды на семь метров не мог лишить их власти.

После одного из таких гнетущих часов Сакс отключил экран и пошел отужинать с Мишелем в его марсоходе.

– Нет никакого нового начала, – сказал он, поставив воду на плиту.

– А Большой взрыв? – спросил Мишель.

– Насколько я его понимаю, существуют теории, предполагающие, что… комковатость ранней вселенной была вызвана еще более ранней… комковатостью предыдущей вселенной, которая схлопнулась при Большом сжатии.

– А я думал, оно должно было сгладить все неровности.

– Сингулярность – странная штука: за пределами горизонта событий квантовые эффекты позволяют появляться некоторым частицам. Потом космическая инфляция, вырвав эти частицы, вероятно, привела к тому, что мелкие комки стали превращаться в крупные… – Сакс нахмурился. Он сейчас походил на какого-нибудь теоретика из Да Винчи. – Но я говорил о наводнении на Земле. А это никоим образом не полное изменение условий, каковой является сингулярность. Более того, наверняка существуют люди, которые вообще не считают наводнение каким-либо переломом.

– Верно, – Мишель почему-то рассмеялся. – Может, стоит посмотреть на это собственными глазами, а?

Когда они покончили со спагетти, Сакс произнес:

– Я хочу выехать на местность. Посмотреть, есть ли какой-нибудь видимый эффект от удаления зеркал.

– Один такой эффект ты уже видел. То затемнение, когда мы были тогда на краю… – Мишель содрогнулся.

– Да, но оно только вызывает у меня новые вопросы.

– Что ж… тогда мы за всем тут присмотрим в твое отсутствие.

Будто требовалось личное присутствие, чтобы за чем-то присматривать.

– Чутье меня никогда не подводит, – сказал Сакс.

Мишель ухмыльнулся:

– Так вот зачем тебе выходить и смотреть на все самому.

Сакс сдвинул брови.

Прежде чем уйти, он позвонил Энн.

– Не хочешь поехать со мной на южную Фарсиду, чтобы… чтобы… чтобы исследовать верхнюю часть ареобиосферы?

Такого предложения она не ожидала. С сомнением покачала головой, обдумывая его, и ее подсознание на шесть-семь секунд раньше речевого аппарата ответило: «Нет». Затем она, приняв немного испуганный вид, оборвала связь.

Сакс пожал плечами. Ему стало неприятно. Одна из целей поездки – вытащить Энн, дать ей воочию увидеть первые биомы каменистых пустынь. Показать ей, как они прекрасны. Поговорить с ней. Что-то в этом роде. Но мысленный образ, который он пытался ей передать, когда они туда выберутся, казался в лучшем случае расплывчатым. Нужно просто показать ей. Дать ей понять.

Но заставить другого человека что-либо понять было невозможно.