Она повернула голову и совсем близко увидела круглые от удивления глаза Ари. Его брови, как две гусеницы, поползли вверх.

– Что вы сказали, Эрида? Про песню и радио…

Она открыла было рот, чтобы повторить, но увидела только его удаляющуюся спину.

Разбуженный скрипом двери, профессор поднял со спинки кресла голову и быстро потёр глаза:

– А, это вы… Я задремал.

– Мне пришла в голову мысль. Вернее, не мне…

– Тише, Ари. Голова раскалывается. Честно говоря, я как раз собирался сообщить вам, что наш договор… Средства урезаны… А вы вместо работы гуляете с моей дочерью…

– Фроуд! Да послушайте меня! Вы засиделись, заспались на своём болоте. Эрида… Обсудим её в другой раз. Хотите о планете? Так вот – никакой это не язык. Склейте щелчки с щелчками, скрежет со скрежетом, рёв с рёвом…

Профессор зевнул:

– Не впечатлили, Ари. Естественно, мы первым делом классифицировали звуки и затем соединили их. Есть записи.

Молодой человек чуть не схватил его за плечи:

– Что же вы молчали! Давайте послушаем!

Они прошли в аудиторию.

Профессор включил первую попавшуюся запись, где были совмещены свистящие звуки, и долго недоумённо глядел на молодого человека, который слушал их с закрытыми глазами, покачивая ногой.

– Вы говорили, у вас неважно с музыкой, да, Фроуд? – сказал Ари слишком громко, так как сидел в наушниках.

Хансен нахмурился. Молодой человек снял ракушки.

– А у вашей дочери как?

– Честно говоря, особенно не интересовался, – покраснел вдруг профессор. – Но на музыкальных инструментах она никогда не играла.

– Ну естественно. Ведь ваша семья всю жизнь занималась только астрономией.

Ари обнаглел настолько, что сказав это, улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

– К чему вы клоните?

– Никакой это не язык. Вот к чему. Самая обыкновенная музыка. Просто… Несколько отличающаяся от нашей, земной. Вы поймали сигнал радио, Фроуд. Или что-то в этом роде. Дайте мне послушать ещё пару записей, и я вам точно скажу, что это песни жителей планеты Лира, исполненные в разных стилях, которые они регулярно слушают у себя дома.

– Радио… – профессор побледнел. – Ари, неужели это значит, что вы не сможете разгадать, как выглядит планета?

Молодой человек улыбнулся:

– Спокойно, профессор! Представить себе пейзажи разных стран по музыке куда легче, чем по языку.

Фроуд кинулся к Ари и схватил его за плечи:

– Говорите, что вам для этого нужно!

– Время. Месяц или два.

– Мы подождём, нам не привыкать. Что ещё?

– Базу традиционных песен народов Земли. Музыкальную коллекцию планеты Лира со всеми соединёнными звуками. И холст, такой большой, какой сможете достать…

– С аудиотекой проблем не будет. А холст…

Профессор схватил Ари за руку и – кто бы мог подумать – побежал как мальчишка, увлекая молодого человека за собой.

Они пробегали через светлые залы и маленькие комнатки, заваленные книгами и наполненные неизвестными механизмами. Их ноги стучали по винтовой лестнице, перед глазами мелькали иллюминаторы. Наконец они вошли в огромный тёмный зал. Фроуд поднял рубильник, и яркие лампы осветили побелённые стены и мощные колонны, поддерживающие высокий потолок.

– Это помещение предназначалось для местной библиотеки, но…

– Средства сократили. Ясное дело. Вы, астрономы, любите жить на широкую ногу.

– Вам достаточно такого пространства?

– Более чем, благодарю. Но ввиду того, что я не ожидал, что холст будет настолько большим, я попрошу, чтобы все, кто не слишком занят на станции и умеет красить стены, присоединились ко мне.

– И я мог бы…

– При всём уважении к вам, Фроуд, вынужден отказать. Вы слишком долго мечтали увидеть, какая она – планета Лира, пускай для вас это станет сюрпризом.