Рой открыл ножик и острым концом полоснул себя по руке: большая капля крови скатилась, как ярко-красная жемчужина. Он нажал на ранку, чтобы кровь сочилась вновь.

Колин был ошарашен:

– Зачем ты это сделал?

– Дай мне руку.

– Ты сошел с ума!

– Мы сделаем так, как делают индейцы.

– Что делают?

– Мы станем кровными братьями.

– Мы уже – друзья.

– Быть кровными братьями – это гораздо лучше.

– Да? Почему?

– Когда наша кровь смешается, мы как бы станем одним человеком. И в будущем все мои друзья автоматически станут твоими. А все твои друзья станут моими. Мы всегда будем вместе, никогда не разлучаясь. Враги одного станут врагами другого. Таким образом, мы станем вдвое сильнее, чем кто-либо. Мы никогда не будем бороться в одиночку. Мы будем вместе – ты и я – против всего этого вонючего мира. И лучше этот мир пусть не трогает нас.

– И все это – только от смешения крови? – спросил Колин.

– Самое важное, что означает это смешение. Оно означает дружбу, и любовь, и доверие.

Колин не мог оторвать глаз от алой ранки, пересекавшей руку Роя.

– Дай мне руку.

Колин был обрадован возможностью стать кровным братом Роя, но и озадачен одновременно.

– Похоже, этот нож не очень чистый?

– Он чистый.

– Ты можешь получить заражение крови, разрезав руку грязным ножом.

– Если бы была такая возможность, стал бы я резать себе руку первым?

Колин колебался.

– Слушай, Колин, ранка будет не больше булавочного укола. Давай руку.

С неохотой Колин протянул правую руку ладонью вверх. Он весь дрожал.

Рой взял его за руку и приложил острие ножа.

– Это будет как укол, – ободрил его Рой.

Колин не отважился открыть рот, опасаясь выдать себя дрожанием голоса.

Боль была внезапной, резкой, но недолгой. Колин сжал зубы, чтобы не закричать.

Рой сложил нож и убрал его в карман.

Трясущимися пальцами Колин нажал на края ранки, пока на них не показалась кровь.

Рой капнул своей крови на ранку Колина и улыбнулся.

Колин сжал руку Роя со всей силой.

В прохладе ночи воздух пах бензином. Они стояли около пустынной бензоколонки, глаза в глаза, чувствуя себя сильнее, особеннее и отважнее.

– Мой брат, – произнес Рой.

– Мой брат, – повторил Колин.

– Навсегда.

– Навсегда.

Колин сосредоточился на ранке, пытаясь уловить тот момент, когда кровь Роя начнет течь по его венам.

После этой импровизированной церемонии Рой вытер липкую руку о джинсы и взял недопитую пепси.

– Ну, чем мы займемся теперь?

– Уже больше одиннадцати, – заметил Колин.

– И что?

– Пора домой.

– Брось, еще рано.

– Если меня не будет дома, когда вернется мать, она будет волноваться.

– Судя по тому, что ты мне рассказывал, она не производит впечатление матери, которая слишком печется о своих детях.

– Все равно, я не хочу проблем.

– Ты же сказал, что она ужинает с этим… Торнбергом?

– Ну да. Это было около девяти, – ответил Колин. – Она должна скоро вернуться.

– Ты наивен, малыш.

Колин с опаской посмотрел на него:

– Что ты хочешь сказать?

– Она долго еще не вернется домой.

– Откуда ты знаешь?

– Сейчас они уже закончили свой ужин и выпили по рюмочке бренди, и старик Торнберг укладывает ее к себе в постель.

– Ты спятил, что ты несешь, – возмутился Колин, однако вспомнил, как выглядела мать, когда уходила из дома: свежая, ухоженная, красивая в своем облегающем коротком платье.

Рой искоса взглянул на него:

– Ты полагаешь, твоя мать – девушка?

– Нет.

– Или она вдруг стала монашкой?

– Слушай!

– Слушай, ты, дружище, твоя мамочка трахается так же, как и все вокруг.

– Я не хочу обсуждать это.

– А я бы, черт возьми, хотел трахнуть ее.

– Заткнись!

– Неженка, неженка.