Я растерянно обернулась и увидела Арчера Хейла. Он стоял за спиной находившегося рядом со мной старика с печальным лицом и не сводил с меня глаз. Несмотря на теплую погоду, на нем была толстовка с капюшоном.

Я улыбнулась, слегка наклонив голову. Продавщица кашлянула, привлекая мое внимание. Я взяла у нее чек и прошла в конец очереди.

– Большое спасибо, Арчер! – сказала я.

Он по-прежнему не сводил с меня глаз. Продавщица и старик переводили взгляд с меня на Арчера, и на их лицах читалось замешательство.

– Я, конечно, верну деньги, – я снова улыбнулась, но он не ответил на улыбку. Я слегка покачала головой, осматриваясь, и заметила, что люди у касс справа и слева от меня теперь тоже наблюдают за нами.

Старик оплатил свои покупки и через минуту прошел мимо, а Арчер поставил на ленту кассы большой пакет с собачьим кормом.

– О! – сказала я. – Сегодня я была на озере, и мне показалось, что я слышала на твоем участке собачий вой. Кажется, собака выла от боли.

Он взглянул на меня, протягивая кассирше несколько купюр. Я снова огляделась, заметив, что все взгляды по-прежнему устремлены на нас. Арчер Хейл, казалось, вообще их не замечал.

Я раздраженно выдохнула и показала ему:

– Эти люди не в меру любопытные, правда?

Изгиб губ. Миг – и это выражение исчезло.

Арчер забрал свои покупки и прошел мимо. Я повернулась и покатила тележку следом, снова чувствуя себя глупо и неловко. Покачала головой и направилась к своей машине. Бросила последний взгляд в сторону Арчера и увидела, что он тоже смотрит на меня.

У меня отвисла челюсть, когда он поднял руку и показал:

– Спокойной ночи, Бри. – Затем он повернулся и через несколько секунд исчез.

Я прислонилась к своей машине и, как дурочка, широко улыбнулась.

Арчеру четырнадцать лет

Я шел через лес, переступая через участки, где, как я знал, мог подвернуть лодыжку, и обходя ветки, которые, казалось, схватят меня, если я подойду слишком близко. Эти места я выучил наизусть. Я не покидал их вот уже семь лет.

Ирена шла справа, не отставая ни на шаг, но изучая все, что казалось интересным собачьему носу. Я щелкал пальцами или хлопал в ладоши, если мне было нужно позвать ее, чтобы она меня догнала. Однако собака была стара и реагировала только в половине случаев – не знаю, то ли потому, что плохо слышала, то ли просто из упрямства.

Я нашел сетчатую ловушку, – пару дней назад дядя Нейт попросил меня помочь ее установить, – и принялся ее разбирать. Я понимал, что подобные штуковины помогали дяде Нейту заглушить звучащие в голове голоса, и мог бы даже оценить тот факт, что это занятие не давало мне сидеть без дела. Но чего я терпеть не мог, так это слышать, как в ловушки посреди ночи попадают мелкие животные. И вот я обошел вокруг дома, разбирая те, что мы установили всего несколько дней назад, и разыскивая те, что Нейт успел поставить без меня.

Закончив, я услышал голоса, смех и плеск воды, доносящиеся с озера. Положил на землю все предметы, которые были у меня в руках, и неуверенно двинулся на звуки, которые издавали резвящиеся на берегу люди.

Подойдя к опушке леса, я сразу заметил ее – Эмбер Далтон. Мне показалось, что я застонал, но, конечно, на самом деле я не издал ни звука. В черном бикини, мокрая с головы до пят, она выходила из озера. Я почувствовал напряжение в штанах. Отлично! Кажется, теперь это происходит постоянно, но почему-то реакция на Эмбер заставила меня почувствовать себя странно. Мне стало стыдно.

Это началось в прошлом году, когда мне исполнилось тринадцать. Я испытывал ужасную неловкость, но попытался расспросить об этом дядю Нейта, а он просто швырнул в меня несколькими журналами с голыми женщинами и ушел в лес, чтобы расставить очередные ловушки. Журналы мало что объясняли, но мне нравилось их рассматривать. Наверное, я тратил на это слишком много времени. А потом засовывал руку в штаны и гладил себя, пока не вздыхал с облегчением. Я не знал, правильно это или нет, но мне было слишком хорошо, чтобы останавливаться.