– Судье можете даже не докладывать. – Румз пробежался взглядом по сыроватой бумаге, исписанной крупным полудетским почерком, кивнул и вручил ее начальнику стражи. Все равно, конечно, доложат, но это уже не имеет значения: если убийца признал свою вину, то распоряжение о казни может издать и наместник.

Пока шли приготовления к повешению, Жара с Рыской снова заперли в камере. Правда, уже в другой – предыдущая неважно себя зарекомендовала.

Девушка молча, покорно подошла к лавке и медленно на нее опустилась, сложила руки на коленях. Друг, успевший схлопотать под дых и по уху (уж больно приговор не понравился), так просто смиряться не желал.

– Мы ни в чем не виноваты! – возмущенно орал он, тряся решетку (в меру, памятуя о хлипкости замков). В самом деле, какое унижение для матерого вора – быть повешенным за то, чего он не совершал! – Я требую пересмотра дела! Дайте хоть с судьей поговорить!

– Щас, будет он ко всякой швали спускаться. – Тюремщик треснул узника по костяшкам связкой ключей, отпугнув от решетки. – Расшумелся тут… Скоро вам последний обед принесут, не порть аппетит.

– Можно подумать, нам что-то в горло полезет!

– Мне зато полезет, – успокоил стражник. – А вам никто и не предлагает, перебьетесь уже пару лучин.

– И не стыдно?!

– Не-а, – беспечно отозвался тот. Вверху как раз открылась дверь, потянуло запахом жареного мяса, и тюремщик поспешил навстречу посыльному из кормильни.

– Все правильно, – неожиданно сказала Рыска, тихо и обреченно. – Это расплата. Мы ее заслужили.

– Чем?! – изумился Жар.

Девушка уставилась на него с таким же искренним удивлением:

– Мы же убили семь человек!

– Чего это мы? – не понял вор. – Саврянин твой бешеный! А сам удрал, крыса сволочная, чтоб его телегой переехало…

– Мы, – настаивала Рыска. – Я ему помогла с последним разбойником. Я выбрала дорогу, на которой он не промахнулся.

– Он бы и так не промахнулся, – уверенно возразил вор. – Или промахнулся бы и снес головы вам обоим. Или убил его следующим ударом.

– Прекрати! – не выдержала Рыска. – Тебе что, совсем все равно?! Люди же умерли!

– Людей убили, – огрызнулся Жар. Кабы не казнь, эта поляна, пожалуй, еще долго стояла бы у него перед глазами и снилась в кошмарах, но пока что угроза собственной жизни все затмевала. Видал он и трупы, и как дружков его вешали. Второе куда больше впечатлило. – А разбойники сдохли, как бешеные собаки, туда им и дорога.

– Кто мы такие, чтобы их судить?!

– А кто, по-твоему, этого достоин? – Вор кружил по камере, как пойманный волк, отвечая раздраженно и отрывисто.

– Ну… есть же стража, судьи… – Рыска не отрывала от него взгляда, будто боялась, что стоит на щепочку отвлечься – и друг исчезнет и она останется совсем одна.

– Думаешь, они чем-то лучше и безгрешнее?

– Ну… раз их выбрали…

– Ха! – Жар ухватился за решетку и подпрыгнул. Уперся ногами в стенку, подергал за прутья. Сидели мертво. – Кто больше наместнику заплатил или пообещал, того в кресло и посадили! А разбойники заплатят – и будут стражниками называться!

– А как же справедливость?

– Кому она, к Сашию, нужна, твоя справедливость?! – Жар спрыгнул на пол, развернулся к подруге. Лицо у него было красное и злое. – Городу нужен по-ря-док! Чтобы грабили за месяц столько-то, убивали столько-то, а в тюрьме за это сидело и головы лишалось столько-то! И если что-то перевешивать начинает, задача власти – уравнять! А не справедливостью маяться!

– Зато мне она нужна, – упрямо сказала Рыска. – Я без нее жить не могу.

– Вот и будешь через лучину висеть, правдолюбка, – в сердцах брякнул вор. – Только на ведро перед выходом сходить не забудь. А то справедливость – штука неприглядная.