– Господин госсекретарь, – решился генерал.

Долан не ответил.

– Сэр, вы тоже должны нас понять. У нас безвыходная ситуация, речь идет даже не об этой территории, речь идет дальнейшем существовании Польши. И в России, и в Германии к власти идут в чем-то родственные силы, эти силы являются глубоко националистическими и ненавидят Польшу. У вас не было тридцать девятого года, у нас он был. На нас напали с двух сторон и разорвали на части, только доблестная американская армия, высадившись в Нормандии, положила конец фашизму. Мы, поляки, должны сделать все, чтобы это не повторилось. И вам, американцам, тоже будет невыгодна новая фашистская ось от Берлина до Владивостока.

– Вы все сказали, генерал. Я тоже все сказал. Вы приняли решение – шантажировать Америку. Последствий этого не избежать…

– Ноль шестьдесят первый, птица совершает облет над городом. Сектор чист, прикрыт местными силами.

– Вас понял, занять позицию на точке один-один-семь-пять-девять-семь.

– Принято…

На горизонте был Киев, вертолет уже летел над пригородами, и полковник принял решение подняться еще чуть повыше…

Кто-то снова постучал в люк, майор вопросительно посмотрел на стрельца, командующего этим сбродом.

– Ваш пропавший подчиненный? Откройте…

Маленький светловолосый стрелец протиснулся в десант.

– Жили мы красиво, жили мы бахато…

– Рядовой Марек Охлюпко, объясните пану проверяющему, почему вы покинули пост? – предупреждая все вопросы и глупости, грозно сказал командир отделения.

– Так это… пан проверяющий… – Марек мгновенно сориентировался в ситуации, недаром на гражданке успел два года отсидеть. – По большой нужде вышел, вы уж извините… Туалета-то здесь нет…

Забухтела рация – здесь она была японской, но ловила все равно плохо из-за города и из-за помех.

– Внимание всем, я – Куринный-один. Расчетное время прохождения колонны десять минут, всем доложить о готовности.

По рации один за другим пошли доклады, никто не заметил, как «пан проверяющий» сдвинулся так, чтобы перекрыть и путь к люку, и при необходимости достать мехвода с пулеметчиком. После того как эти доложатся – они уже будут не нужны…

В люк снова постучали, как и было оговорено «два-два», очень быстро. Майор стукнул в ответ один раз, открыл люк. Из люка пахнуло запахом бойни…

Тот самый парнишка, белобрысый с мотоцикла, протиснулся в десант, стараясь не испачкаться, протиснулся к месту механика-водителя. Жуткий запах в стальной коробке десанта его не пугал – он видал и кое-что похуже. Парнишка был сиротой – сумел уйти, когда в Донецк вошли отряды бандеровцев. Оглядевшись, он по-хозяйски подтянул к себе автомат, положил его на колени. Шансов было немного – но они были, и заранее себя хоронить он не собирался.

– Давай, по моей команде, сдаешь резко назад. – Майор занял место стрелка пушечной установки и подключил питание…

– Внимание всем, подходим к мосту!

Старший команды сопровождения, южноафриканец по фамилии Ван дер Мерве, еще с утра чувствовал себя хреново, но объяснить причину этого никак не мог. Он был старым и стреляным псом, начинал у себя на родине как раз тогда, когда рухнул апартеид и толпы разъяренных черных вывалились на улицу, чтобы взять реванш за все былое. Стены, которыми были ограждены белые кварталы, не снесли – их пришлось еще и наращивать. Многие белые уехали, в их шикарные дома вселились черные, благо некоторые сгоряча принятые законы позволяли им успешно вести бизнес. Эти самые черные тоже нуждались в охране и относились к своим обездоленным собратьям много хуже, чем в свое время относились белые, потому что белых от черных отличал цвет кожи и деньги, а этих – только деньги. Именно в те годы в ЮАР была заложена основа современной частной военной индустрии, которая сейчас по общей численности занятых сравнялась с любой другой крупной отраслью мировой экономики.