Вот и резко сворачивая в один из переулков, пришлось пригнуться. Заряд просвистел рядом с лицом и врезался в кладку, высекая искры и каменную крошку. Та чиркнула мне по шее, оцарапав.

Хорошо, что не в глаз… Плохо, что вообще задело… А просто отвратительно то, что погоня и не думала отставать!

Я пробежала по узкому переулку, в котором разминуться не то что двум всадникам, пешим – и то с трудом удалось бы. Сердце билось уже где-то в горле, воздуха не хватало, так что глотала его уже ртом, как рыба, когда увидела впереди темную, еще дышавшую непроглядной ночью, подворотню. Нырнула в нее и там, скинув плащ, активировала иллюзорный амулет. Тому требовалась пара минут для создания личины.

А пока же я выбежала на перекресток. Будьте благословенны рабочие кварталы, где люди встают еще до зари!

Вот и сейчас, несмотря на ранний час, улица уже жила суетой. Спешили куда-то мастеровые, позевывая в кулак, гончар подметал вход в свою лавку, из распахнутой двери кожевенного цеха несло мокрой шерстью…

Лошадь, запряженная в подводу, предупреждающе приподняла хвост, вот-вот готовясь привнести в запах печного дыма и амбре сточной канавы, витавшие вокруг, новые ароматные ноты «радости огородника».

Какофония запахов, людская сутолока – вот что мне нужно!

Я закрутила головой, выбирая место, и увидела, как булочник выкладывает на лоток свежую, только что испеченную сдобу, от которой исходил свежий, перебивающий даже окрестную вонь, а главное, сильный аромат. Такой, который мог бы отбить мой собственный запах.

Ловко выудив из сумки последние медьки, подбежала к пекарю и…

Вдох. Выдох. Я обычный слуга. Рыжий, конопатый парнишка. И вовсе я не запыхался от бега, а только-только проснулся. И меня отправили купить свежего хлеба для миледи…

Когда следом за мной из подворотни выбежал опекун с несколькими людьми, я уже стояла и, почесывая макушку, будто уже битый час чешу тут язык, беседовала с булочником. Понятливо ухмыляясь, словно только что круглый и коренастый, точно бочонок кваса, парень выдал скабрезную шуточку.

Лорд огляделся, маг рядом с ним щелкнула пальцами, кастуя заклинание, но с ладони слетели лишь искры. Похоже, щуплый чародей с заострившимися, словно вороньими, чертами лица вычерпал резерв до дна.

Собаки тоже лишь поводили носами, пытаясь что-то разнюхать, но…

Опекун сделал несколько шагов. Замер. Его блуждающий взгляд остановился на мне.

Рука едва было рефлекторно не дернулась к лицу, а я сама – наутек. Лишь усилием воли я осталась на месте, как мантру повторяя про себя: «На мне иллюзия. На мне иллюзия…»

Все внутри замерло. Нервы натянулись струной. Я чувствовала себя канатоходцем над пропастью. И лишь разум не давал мне сорваться в бездну паники.

Лорд подошел к лотку со сдобой и спросил, обращаясь то ли ко мне, то ли к булочнику:

– Здесь не проносилась девица? Светловолосая такая, в плаще.

– Нет, – замотал головой парень так, что аж щеки затерялись.

– Может, туда убежала, – пискнула я, старательно искажая голос, и кивнула, указав на дорогу вверх по улице.

Опекун от такого ответа скривился и, пробормотав что-то про жеваных оборотней, резко развернулся и направился в указанную мной сторону. А я запоздало подумала: не туда я его послала; нужно было не по улице, а по матушке, да так, чтоб сразу в пекло…

За опекуном потянулись и остальные. И, лишь когда они скрылись в толпе, я услышала сбоку:

– Парень, а у тебя веснушки того… веснушки потекли…

Только тут я поняла две вещи: во-первых, все это время, как завороженная, таращилась в лордскую спину. А во-вторых, личина держалась еще меньше, чем обещал торгаш! А ведь я зарядила амулет по полной!