– Началось! – выдохнул Джекс. – Вот прямо сейчас! Честно!

Ни слова, ни звука – вообще никакой реакции. Доктор не шелохнулся. Нет, он вообще слушал? Вне себя от раздражения, Джекс попытался привлечь его внимание.

– Я сейчас выпрыгну из окна, док.

Все та же реакция. Вернее, ее отсутствие.

– Да лучше вы сами прыгайте!

Не говоря ни слова, доктор Гунденберг встал с кресла и двинулся прочь. У Джекса в глазах потемнело от злости.

– Эй, помните меня? Я клиент, я вам деньги плачу. И вообще-то я еще здесь…

Раскрыв рот, он увидел, как психиатр поднял жалюзи, открыл окно и перебросил ногу через подоконник. Крик, который вырвался из горла Джекса, вряд ли можно было назвать человеческим.

– Вы что творите?!

Одним прыжком он оказался рядом, схватил старика за руку и вцепился в него как клещами. В мгновение ока из скучного и слишком дорогого часа потраченного времени сеанс превратился в перетягивание каната со смертью – по меньшей мере. И смерть выигрывала!

Доктор сопротивлялся, норовя вот-вот вывалиться из окна.

– Мы на тридцать пятом этаже!

Но доктор Гунденберг, казалось, этого даже не слышал. Он был полон решимости отправиться в полет.

Джекс уперся ногами в ковер и попытался оттащить психиатра от края бездны. Он изо всех сил тянул доктора за плечо, за рукав, за манжету – лишь бы удержать того в кабинете. Гунденберг выскользнул из пиджака, освободившись от хватки пациента, и попытался перекинуть тело через подоконник.

Уже слишком поздно. Еще пара секунд – и он свалится. Джекс зажмурился, отчаянно отгоняя мысли о падении, о стремительно приближающемся тротуаре…

– Нет! – завопил он. – Стойте!

При этих словах доктор Гунденберг шагнул в комнату, смахивая невидимые пылинки с безупречно белой рубашки, забрал свой пиджак у дрожащего с головы до ног пациента и как ни в чем не бывало уселся в кресло.

– С вами все в порядке? – еле выдавил Джекс.

– Естественно, – ответил доктор. – Но, как я вижу, наше время истекло. Продолжим на следующей неделе.

– Если вы себя к тому времени не угробите.

Психиатр пришел в крайнее изумление.

– Юный Джексон, что заставило вас предположить подобное?

Джекс так и уставился на него. Неужели этот человек и вправду не помнил, что собирался сделать нечто ужасное? Как такое могло просто вылететь у него из головы?

Сначала доктор Пальма, теперь это. Напрашивался только один вывод. Джекс всегда считал, что его галлюцинации – это только его проблема. Но теперь люди вокруг него начали слетать с катушек. Тут должна быть связь.

Выходит, в этих странных видениях было что-то такое, отчего окружающие начинали вести себя еще более странно?

– Ты вообще не в теме, Опус, – сказал Томми на следующий день в школе. – Рядом с тобой все немного чудят. С самого детского сада так.

Друзья рассекали коридоры ИШ № 222, держа путь в столовую.

– Из окна тридцать пятого этажа еще никто раньше не вылезал, – возразил Джекс. – Родители говорят, это была шоковая терапия, но мне кажется, он серьезно. Если бы я не схватил его за руку, старика бы размазало тонким слоем по Парк-авеню.

– Да уж, история стремная, – признал Томми. – Но люди при тебе точно другие. Как будто в мире есть разные правила: одни – для тебя, а другие – для остальных.

– Назови хотя бы один случай, когда такое бывало, – потребовал Джекс.

– Да возьми хоть Стедмана. Он же зверь, весь сезон очков по сорок зарабатывал за каждую игру. Но тут являешься ты – и он даже просто в стену попасть не может.

– Может, я ему на нервы действовал, – предположил Джекс. – Может, неудачная была игра. Все бывает.