В черепашьем темпе преодолев несколько кварталов, он наконец остановился перед фасадом клиники. В то же мгновение из метро выбежала его жена Моника.

– Тебе больше ничего не сказали? – выдохнула она, задыхаясь от спешки.

– Я сам только что добрался.

Оставив «Бентли» в неположенном месте, родители Джекса бросились к дверям комплекса. Мистер Опус не боялся ни штрафа, ни эвакуатора. Машина ценой в триста тысяч долларов внушала глубокое уважение. Она могла принадлежать только человеку, имевшему влияние в городе, а такие люди не платили. Правда, отца Джекса вряд ли кто-то назвал бы влиятельным. Просто он работал менеджером по продажам в представительстве «Бентли».

– Не могу поверить! – прошептала его жена, пока они поднимались на лифте на четырнадцатый этаж. – С чего бы Джексу хулиганить на приеме у врача? Я даже не понимаю, что он мог такого натворить!

Добравшись до кабинета офтальмолога, они обнаружили, что в приемной нет никого, кроме их сына и сотрудника охраны. Кабинет был закрыт на неопределенный срок, а доктора Пальму отправили домой.

– Я не виноват, мам, – начал защищаться Джекс. – Это все доктор. Он как с цепи сорвался! Я ничего не делал! Честное слово!

Чета Опусов посмотрела на охранника, но тот лишь пожал плечами.

– Не спрашивайте меня. К тому времени, как я подоспел, все метались по приемной, пациенты уносили ноги, а персонал сидел на враче верхом.

– У Джекса будут проблемы? – с тревогой спросила миссис Опус.

– В суд никто не подаст, – ответил охранник. – Но на вашем месте я бы поискал другого окулиста. Они просто сказали мне посидеть с пацаном, пока родители не явятся. Это ж вы и есть?

Опусы торопливо забрали сына из здания и отвели в кафе по соседству. За кружкой дымящегося горячего шоколада Джекс попытался объяснить, что случилось.

– Он светил мне в глаза этим своим синим фонариком и вдруг замер. В смысле, прямо надолго. Тут я сказал, что у меня домашки много и не мог бы он поторопиться. Я не грубил – даже сказал «пожалуйста». Но его переклинило, он начал бегать по комнате как сумасшедший, все там посшибал. Потом бросился на меня с какими-то глазными каплями, я испугался и закричал: «Отстаньте от меня!» Ну, тут он вообще свихнулся. Никого ко мне не подпускал. Стоило зайти медсестре – так он ее с ног сбивал. Вот тогда они и вызвали охрану. – Он глянул на родителей, и глаза его начали менять оттенок с фиолетового на голубой. – По-моему, у него просто крышу сорвало.

Мистер Опус поскреб в затылке.

– Что ж, вряд ли тебя можно обвинять в чьем-то нервном срыве.

Миссис Опус сжала плечо сына.

– Солнышко, жаль, что тебе пришлось все это пережить.

– Зачем мне вообще надо было идти к глазному? – недовольно спросил Джекс. – Я отлично вижу.

Она смутилась.

– Ты же знаешь, что у тебя глаза цвет меняют. Я хотела убедиться, что это не влияет на зрение.

– Ага, погоди, сейчас узнаешь, что он про это сказал, – насупился Джекс. – Он сказал: «Это невозможно». Если уж так хотели отправить меня к окулисту, выбрали бы того, кто хоть что-то соображает.

– Возможно, конечно! – воскликнула мама. – Это у тебя семейное, от отца. Правильно, Эштон?

Мистер Опус отвел взгляд.

– Ну, не то чтобы совсем уж семейное, но есть пара случаев. Двоюродный брат моего деда… мне говорили, у него было так же.

– И зрение у него было совершенно нормальное, не сомневаюсь, – с энтузиазмом добавила его жена.

– О, само собой, – уклончиво ответил муж. – Зрение – да. Идеальное.

– Но? – спросил Джекс, заподозрив, что это не все.

– Ну, откуда мне знать? – сказал мистер Опус. – Я его даже не видел никогда. Он умер, когда я был совсем маленьким. Просто дурацкие семейные сплетни, чтобы старушкам было о чем шушукаться. Все, поехали домой.