«И снова здравствуйте, – мрачно подумал я, в третий раз очнувшись от забытья. – Интересно, чем еще меня порадует дивный новый мир?»

Как оказалось, на этот раз мир поскупился на приключения, потому что я обнаружил, что нахожусь в сравнительно небольшой, безупречно белой и почти что идеально круглой комнате. Белые стены, белый пол и потолок… и посреди всей этой белизны вдруг я – хмурый, помятый, босой, в окровавленной и пропахшей гарью рубахе, в пыльных штанах, да еще и со здоровенной шишкой на лбу.

Правда, болеть она почти перестала, боль в груди тоже поутихла, поэтому, несмотря на предшествующие события, я вполне сносно себя чувствовал, более или менее соображал, да и осмотреться мне ничто не мешало.

Больше всего помещение, в котором я оказался, походило на лабораторию. Вернее, оно могло бы походить на лабораторию, если бы здесь стоял хотя бы один стол или имелась другая мебель. Однако комната была практически пуста. Материал, на котором я лежал, не походил ни на что, с чем я имел дело раньше, – твердый, гладкий, абсолютно ровный, не холодный и не скользкий. Вроде бы при этом он не светился, однако в комнате было светло. Отражения он тоже не давал. Не гнулся под пальцами, не скрипел, ногтям не подавался. Не пластик, не металл и не дерево. Да и звук от него шел глухой, так что я даже спустя пару минут так и не смог определиться с материалом.

Признаться, когда я обнаружил, что в помещении нет ни окон, ни дверей, в мою голову даже закралась мысль насчет психушки, однако я почти сразу ее отмел: может, я и не врач, однако таких детальных, а главное, последовательных и многогранных глюков даже у психов не бывает.

Насчет странного материала тоже все было очевидно – на Земле такого точно нет. Ну и книжки я, разумеется, читал, поэтому о произошедшем в общих чертах догадался.

Убился по дурости в своем собственном мире.

Попал.

Ожил в новом теле и…

И вот с этого момента начинались непонятки, по поводу которых хотелось бы получить разъяснения.

Проблема заключалась в том, что разъяснений взять было не у кого – единственным человеком в помещении являлся я сам. А единственным предметом интерьера оказался зависший под потолком небольшой, всего-то с теннисный мяч, ощетинившийся острыми иголками шарик, похожий на стального ежа. Который, едва я пришел в себя и сел, тут же встрепенулся и неуловимо быстро спланировал вниз, зависнув прямо у меня перед носом.

– Тану Адрэа Расхэ? – выдал он мягким, подозрительно знакомым женским голосом, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

– Эм… чего?

– Тану Адрэа Расхэ?

– Сорян, не понимаю, что ты там лопочешь. Меня вообще-то Андрей зовут. Ростов моя фамилия.

Шар неожиданно пошел волнами, словно был отлит из жидкого металла, а его иголки как-то подозрительно удлинились и нацелились в мою сторону.

– Адрэа Расхэ? – настороженно уточнила механическая леди. Причем таким тоном, что мне показалось неразумным перечить.

– Адрэа, Адрэа, – поспешил подтвердить я, на всякий случай отодвинувшись подальше. – Да, это я. Он самый.

Шар тихонько загудел, став до безобразия похожим на маленькую бомбу. Потом зажужжал, заискрился, словно шаровая молния. Его иголки то втягивались обратно, то снова выползали на устрашающую длину. Деться от него в сфере было фактически некуда. Двигался он фантастически быстро, так что ежу ясно: если что, сбежать от него точно не получится.

Припомнив, что в этом мире кровь играет немаловажную роль, я поспешил потереть свою шишку и, каким-то чудом выдавив из нее капельку крови, стряхнул прямо на угрожающе жужжащий шар.