– ФИЛИППА! – Я попытался докричаться до разума далеко не глупой девушки. – Там обры…

Касьянова резко пропала из поля зрения, пронзительно завизжав.

Сердце пропустило удар, а потом будто сгустком адреналина запустило в мою голову.

Я обратился и, добравшись до обрыва, сиганул в животной ипостаси следом за своей парой.

Если бы я не был так напуган, наверное, пришёл бы в изумление, осознав, что волк больше не тянет на себя одеяло и не пытается захватить моё сознание. Оно, как никогда, принадлежало нам двоим. Тело волка помогало справляться с давлением воды и ударами об острые камни.

Глазами высматривал любое движение, но ничего за взгляд не цеплялось. Серая растительность дна будто бы насмехалась надо мной, надёжно укрывая попавшую к ней в лапы добычу.

Я упорно продолжал всплывать на поверхность и снова погружаться в реку, пока течение быстро уносило меня вниз по реке. Я не сопротивлялся ему, ведь с упавшей Филиппой должно происходить тоже самое.

Лёгкие пекло, несмотря на холод сибирской зимы.

Течение замедлялось, вынося меня ближе к городу.

Внутри сковал ужас, потому что там, где река переставала бурлить течением, вода застыла толстым слоем льда. Плыть туда – это верная смерть… но если Филиппа там…

Волк заскулил, срывая внутренние блоки. Мне было страшно. Очень страшно. Не за себя!

Я даже думать не стал, ныряя под тонкий лёд. Чувство самосохранения ликвидировал этот самый страх за Филиппу.

Возвращаться каждый раз к месту, где льда нет, было всё труднее и труднее. Я потерялся во времени, выбился из сил, но продолжал искать свою пропажу, только сейчас понимая, КОГО я потерял! И пусть альфа сколько угодно говорит, что пара – это только возможность продолжить род, для меня незнакомка Касьянова, почти не имеющая запаха, ещё тогда, три месяца назад, с первого взгляда стала жизненно важной.

Со стороны берега кто-то вскрикнул, когда я вынырнул в последний раз, понимая, что ещё одна попытка, и я больше не выберусь на поверхность.

Волк выдохся.

Тело снова вернуло себе человеческие формы. Это был первый признак, что всё плохо. Когда раненый оборотень не может обратиться – это смерть. Все наши знали эту простую истину.

Я глубоко вздохнул и нырнул, отказываясь терять надежду.

Мне удалось проплыть не меньше ста метров, когда впереди я сумел разглядеть серые джинсы. Заработал руками сильнее, изо всех сил сопротивляясь туману, который прочно обосновался в моей голове.

Рука почти коснулась грубой материи, как меня подхватили под подмышки и дёрнули в сторону.

Бесшумный крик вырвался изо рта пузырьками.

Я пытался сопротивляться, но хватка неизвестного была сильна. Не в моём теперешнем состоянии давать такому спасителю отпор.

А дальше провал. Я ничего не помню.

Очнулся в больнице. В специальной палате. Один из наших работал в городской больнице хирургом. Иван Рогозин. Отец помог Ивану и отучиться, и на работу устроиться. Всё, как говорится, для стаи.

Я сдёрнул с руки катетер. Даже глазом не моргнул.

Злость подступала.

«Кто меня спас?! Зачем?! Я же почти нашёл Филиппу!» – подсознание упорно не хотело верить, что девушку к тому времени уже было не спасти.

Рядом запищали приборы.

В комнату открылась дверь.

Вошёл Богданов, мой вечный «надсмотрщик»!

Егор бросил взгляд через плечо, прикрыл дверь и тяжело посмотрел на меня.

– Надо поговорить, Никита…

А потом я узнал, что моей пары больше нет. Что её похоронили три дня назад, пока я тут валялся без памяти. Отец рвёт и мечет. Конечно! Упустил такую возможность надавить на меня!

Оборотни старались не отсвечивать, но альфа всё равно находил, на ком сорвать злость