– А сам он что?

– Не знаю, – пожал плечами Бардин, – чего-то они мутят с Рудыго, я слышал они вместе куда-то собирались.

Гарин чуть не брякнул «В Лондон»? Но прикусил язык. Откуда бы ему знать?

– Нам осталось еще два этажа здания освоить, у тебя есть планы?

– Планов громадье, да денег нет, – усмехнулся Бардин. – Сейчас надо открыть самые перспективные, самые доходные направления. Хочу начать делать ангиопластику при тромбозах. Все, кроме головы, пока.

Гарин кивнул, он понимал Марка. В отделении, в БИТе кардиологии они широко использовали препараты, растворяющие тромбы, но проблему с местом сужения сосуда это не решало, бляшка, перекрывающая сосуд, не растворялась, и тромб, однажды появившись в каком-то сосуде, вполне мог появиться там же снова.

Половина всех смертей имеет причину или тромбоз или кровотечение.

Неделя у Гарина ушла на подготовку к учебе. Он разослал объявления в журналы и газеты, отправил статьи научно популярного содержания о новейших методах лечения с приглашением приезжать на осмотры. Так, чтобы по меньшей мере месяц ему не думать о рекламе.

Бланк уже давно дал Марку право финансовой подписи, чтобы его не донимали второстепенными вопросами по организации работы.

Марк же, не особенно вникая в суть счетов от Гарина, поступал своеобразно. По четным дням он подписывал счета, сумма которых была четная, а по нечетным – соответственно, нечетная. Так он избегал больших трат за день, ведь за счет работы центра наличные деньги через кассу поступали ежедневно.

Большой очереди в центр ЭСХИЛЛ не было, но врачи не бездельничали, люди ежедневно приезжали на осмотры, консультации, из них половина приходила на операции. Обследование занимало дня два амбулаторно.

«Закинув дров в печку», как называл Гарин рекламную кампанию в виде сразу нескольких проектов, он позвонил в НИИ переливания крови.

Знакомый Бланка объяснил:

– Коллега, вам нужно пройти переподготовку, да? Вы возьмите письмо, от вашего центра с просьбой о прохождении вас у нас повышения квалификации по тематике «Клиническая трансфузиология». Да? И приезжайте. Я вам дам отличного куратора и счет на оплату. Как только деньги поступят, да? Можете приезжать. Обучение будет идти с отрывом от производства, согласитесь. Потому освободитесь у себя на две недели. – Говорящий помолчал с минуту, – две недели это восемьдесят учебных часов, да?. Так как вы сотрудник Антона Семеновича, то мы вам сделаем скидку.

Гарин усмехнулся. И там есть словоблуды. Зачем нужны эти смысловые выверты? Неужели нельзя говорить коротко и ясно? Он встречался часто с такими вот подтверждалами, которые разговаривают, будто спорят и сами себе сказанное подтверждают. Не чистая речь. Он удержал себя от передразнивания.

– Я понял, – ответил он коротко, как бы вопреки манере собеседника, который, кажется, не умел говорить емко без лишних слов, – спасибо. Завтра я буду у вас. К какому часу?

– Ну, смотрите сами, или к восьми утра, согласитесь, пока я не ушел на конференцию, да? Или к двенадцати, когда я приду с обхода. Адрес вы знаете? – знакомый Бланка уже начал произносить адрес, но Гарин оборвал его:

– Знаю. Я приеду к семи сорока пяти. Спасибо, – чем дольше Жора с ним разговаривал, тем короче хотелось использовать фразы.

– Вот и хорошо. До встречи молодой человек. Привет Антону Семеновичу.

Знакомый Бланка говорил с каким-то странным акцентом, заменяя некоторые звуки «о» на «у», и у него вышло «мулудой чуловек».

Гарину приходилось встречаться с такими словоблудами. Он это качество назвал – мозговая диссоциация, и то, что его собеседник оказался заместителем директора крупного НИИ – удивляло. Часто такие люди были крайне несобранными и не пунктуальными.