– Хорошо, – сказала она, подходя к дочери и усаживаясь рядом. – Довольно спорить. Дай и мне посмотреть. Что там еще случилось? Не пропустили мы чего-нибудь важного?

– Не беспокойся, мама, – уверенным тоном ответила Дафна, – с таким репортером, как леди Уислдаун, мы ничего не пропустим. – Она снова заглянула в листок. – Как будто сами там побывали. Даже больше узнаем, чем если бы сами… Вот, слушай… – Она стала читать:

– «Худой, как мумия, молодой человек, известный ранее под именем графа Клайвдона, почтил наконец несчастный город Лондон своим присутствием – теперь, когда стал новоиспеченным герцогом Гастингсом». – Она умолкла, чтобы набрать воздуха, и продолжила:

– «Его светлость шесть лет провел за границей, и случайно ли совпадение, что вернулся он только после того, как старый герцог Гастингс отошел в мир иной?» – Дафна снова прекратила чтение и сказала с неодобрением:

– Она все-таки довольно груба и беспардонна в своих предположениях, эта леди Уислдаун. Ты права, мама. – И после паузы проговорила:

– Кажется, у нашего Энтони был в друзьях какой-то Клайвдон? Я не ошибаюсь?

– Да, да, он теперь и стал Гастингсом. Энтони учился с ним в Итоне и потом в Оксфорде. Они, по-моему, дружили одно время. – Вайолет наморщила лоб, вспоминая. – Насколько я знаю, этот юноша отличался дурным характером. Большой задира и шалопай. И всегда не в ладах со своим отцом. Но говорили, что с большими способностями. Особенно в этом… как ее… в математике. Чего не могу сказать о своих детях, – добавила она с тонкой улыбкой, говорящей о наличии у нее чувства юмора, о чем дочь прекрасно знала.

– Ну, ну, мама, – утешила ее Дафна. – Не переживай так сильно. Если бы девушек принимали в Оксфорд, я тоже была бы там не из последних. Правда, не по математике.

Вайолет фыркнула:

– Как же! Помню, мне приходилось проверять твои тетрадки, когда гувернантка болела. Сплошной кошмар!

– Зато как я знала историю! – Дафна в который уже раз заглянула в газету. – Положительно, меня заинтересовал этот тощий, как здесь написано, и трудный по характеру, как утверждаешь ты, субъект. Во всяком случае, что-то новое на нашем скучном небосклоне.

Вайолет бросила на нее настороженный взгляд.

– Он совершенно не подходит для молодой леди твоего возраста!

– Забавно, как вольно ты играешь моим возрастом, мама. С одной стороны, по твоему утверждению, я настолько молода, что не должна водиться с друзьями и одногодками Энтони, а с другой – проливаешь слезы по поводу того, что я уже вышла из возраста, когда выдают замуж.

– Дафна Бриджертон, мне не…

– …нравится твой тон, – подсказала Дафна. – Но ты все равно любишь меня. Верно, мама?

Мать рассмеялась и обняла Дафну за плечи.

– Ты заслуживаешь любви, моя дорогая. Дафна потерлась своей щекой о материнскую.

– Это проклятие всех матерей, я знаю. Они обязаны любить тех, кого породили, какими бы те ни были.

Вайолет вздохнула:

– Так тоже бывает. Но меня судьба пошалила. Надеюсь, однажды у тебя тоже появятся дети и ты…

– Тоже будешь их любить, как я вас, – договорила за нее Дафна и положила голову ей на плечо.

Ее мать, возможно, была излишне придирчива, а отец всегда больше интересовался собаками и охотой, нежели домашними и общественными делами, но родители были счастливы в браке, любили друг друга, детей, и в доме царили веселье и доброта.

– Я сделаю все, чтобы последовать твоему примеру, мама, – прошептала Дафна.

– Как приятно это слышать. – Глаза Вайолет заблестели от слез. – Других слов мне от тебя не надо.

Дафна накрутила прядь каштановых волос на палец и помолчала, ожидая, чтобы на смену сентиментальному настроению снова пришло шутливое.