Особое внимание в ходе судебных заседаний приковывала к себе фигура вчера еще грозного Генриха Ягоды. За время руководства НКВД Ягода нанес этой здоровой в целом структуре тяжелейший удар. Он открыл дорогу в органы необразованным, не имевшим для нее никаких данных проходимцам, заполнив ими более половины руководящих должностей. Кадры именно этого, «ягодинского набора» принесли в ЧК незаконные методы следствия, которые потом пришлось выжигать оттуда каленым железом несколько десятилетий. Можно только догадываться, какое удовлетворение испытывал Сталин, получив, наконец, возможность усадить Ягоду на скамью подсудимых.

Помимо потрясающего воображение морального разложения, растрат огромных сумм казенных денег на личные нужды, основным обвинением, предъявленным Ягоде, было непосредственное участие в организации убийства С.М. Кирова. В наше время, по сути, общепринятой является версия убийства Кирова гражданином Николаевым на почве не то ревности, не то невозможности трудоустроиться. Однако даже если не принимать в расчет признательных показаний Ягоды, существуют и иные свидетельства непосредственной виновности троцкистов в этом преступлении. Надо заметить, что Троцкий, увлекаясь в Мексике абстрактной писаниной, нередко выбалтывал троцкистские секреты, безбожно подставляя своих же сторонников. В частности, касаясь убийства Кирова, он писал:

1 декабря 1934 года был убит ленинградский наместник Сталина Киров. В дальнейших процессах признано было, что убийство совершено было под непосредственным руководством агентов ГПУ и по прямому приказу Ягоды.

Троцкий полагал, безусловно, что это заявление бросит тень подозрения на Сталина, однако на деле только подтвердил версию непосредственной виновности в организации убийства С.М. Кирова троцкистского подполья.

Вполне естественно, что чистосердечные признания подсудимых и их раскаяния заставили сторонников версии незаконных репрессий искать этому какие-то объяснения. Наиболее распространенным стало утверждение о том, что «в ходе допросов широко применялись шантаж (угрозы расправы с близкими родственниками), пытки и истязания, а признательные показания были вырваны силой».

Между тем, как мы помним, процессы были открытыми, а на заседаниях присутствовала масса иностранцев, большинство из которых только и ждали возможности вцепиться Советам в глотку, однако никаких поводов для этого им так и не представилось. В результате иностранные наблюдатели разделились на две части: одни обходили процессы молчанием или отделывались общими заявлениями, другие же не сомневались в обоснованности и доказанности обвинений.

Так, присутствовавший на заседаниях член британский Палаты общин Деннис Притт заявил: «Я считаю весь процесс и способ обращения с подсудимыми образцом для всего мира».

В таком же духе высказывался и посол Соединенных Штатов Америки в СССР Роджер Дэвис, утверждавший, что работа советского суда была безупречной. Что касается государственного обвинения, то Вышинским Дэвис, этот прожженный американский юрист, откровенно восхищался, ставя его на одну доску с крупнейшими юристами в истории своей страны.

Аналогичные комментарии появились на страницах многих иностранных газет:

«Нью-Йорк таймс». По единодушному мнению иностранных корреспондентов и дипломатов, за исключением германских и японских, Вышинский доказал виновность подсудимых. Он решительно опроверг доводы Радека, Пятакова и др., претендующих на то, что они являются политической партией. Вышинский великолепно вел процесс. Невозможно опровергнуть тщательно собранные данные, выдвинутые Вышинским против подсудимых.