– Если хочешь чего-то добиться среди шпаны, надо жить по её законам, то есть понятиям. Тем более, что ничего противоестественного, наносного, античеловеческого в них нет. Только истинный смысл – выстраданный, омытый кровью; сама, как говорится, соль нашего арестантского бытия. Не обманывай, не воруй у своих…

– Я так и поступаю.

– И правильно!

– Но ведь есть ещё «не бери в руки оружия». Как быть с таким противоречивым постулатом? – спросил Подгорбунский.

– Поживёшь – увидишь. И сам примешь решение. Верное, справедливое.

– Неужели только ради этого меня сняли с дальняка?

– Нет! – резко ответил старик.

– Кажется, вы собирались дать мне какой-то дельный совет, напутствовать на дальнейшую мирную жизнь? – спросил озадаченный Владимир.

– В армию тебе надо, сынок…

– Что я там забыл?

– Послужишь… Посмотришь…

– Не…

– Старших надо уважать и слушать их, не перебивая!

– Молчу…

– Хочешь, отрекомендую тебя одному своему другу – Николаю Кирилловичу Попелю? Он сейчас, должно быть, большой начальник в АБТВ…

– Где-где?

– В автобронетанковых войсках… Выучишься на механика-водителя – и заживёшь.

– В каком смысле?

– Самом прямом! Ты даже не представляешь, какое это удовольствие – лететь в броне, не разбирая дороги. Через леса, овраги, мелкие речушки… Деревья падают, выворачиваясь с корнями, стены домов в клочья рассыпаются, люди и животные в панике разбегаются, кто куда… А ты насвистываешь любимую мелодию и периодически переключаешь рычаги управления… Хотя… Говорят, что их уже заменили на штурвалы – советские учёные не сидят на месте.

– Да… Красочно малюете. Что песню поёте. Может, я и соглашусь, только немного подумаю, можно?

– Можно, если осторожно, так как времени у нас с тобой крайне мало.

– У нас?

– Не придирайся к словам… Все мы под одним Богом ходим, и порой самые сильные молодые особи встречаются с ним раньше, чем немощные, хилые, казалось бы, давно приговорённые старики.

– Согласен.

– Ну что… Я черкну Попелю рекомендацию? Он мои каракули хорошо знает, не раз списывал конспект на командирских курсах…

– Погодьте денёк-другой, – попросил Владимир.

– Могу не дождаться…

– А вы попытайтесь.

– Не от меня это зависит.

– Если честно…

– А как же иначе, сынок, между мужиками, а?

– Устал я, батя… Двадцать лет дураку исполнилось, а за душой, пардон – ни шиша нет; одни уголовные статьи! И сроки, сроки, сроки… А так хочется на волю, чтобы полноценно жить, работать, учиться; короче – стать настоящим гражданином государства рабочих и крестьян. Не вором, а человеком. Пускай маленьким, обычным, серым, таким, как все, ничем, по сути, не выделяющимся в толпе, но непременно с большой буквы: честным, преданным, отзывчивым, как и завещал товарищ Горький. – Володя ненадолго поднялся, чтобы поправить старое одеяло, постоянно сползающее с костлявого тела его духовного наставника, и снова сел на прежнее место.

– Великий писатель. Наш. Пролетарский, – одобрительно крякнул старик, выражая юнцу респект не столько за проявленную заботу, сколько за широту знаний. – А ты знаешь, кому Алексей Максимович посвятил эти мудрёные строки?

– Нет, конечно…

– Твоему тёзке – товарищу Ленину.

– Так ведь именно в честь его меня и назвали, – глаза Подгорбунского ещё ярче заблистали в кромешной тьме, наполняясь бесовской молодецкой удалью. – Мой дед был большевиком и умер в ссылке, не дожив до революции. Отца казнили белогвардейцы за то, что и под угрозой смерти не стал отказываться от своих убеждений; мать партизанила, работала в партийных органах. Тётя Оля активно сотрудничала с коммунистической прессой… Да что там говорить… Её дочь – Галя, то есть двоюродная моя сестрица, и то руководила пионерской организацией, стояла у истока «Базы курносых», а я – босяк, жулик, одним словом, – проходимец…