Юва встала из-за стола и бросилась к выходу. Она быстро обулась, накинула на себя шаль и выскочила из дома. Оставаться под одной крышей с предателями и душегубами не было никакого желания.

На улице стемнело. Бледная луна освещала дорогу, по которой Юва бесцельно брела. Она не разбирала, куда идет. Просто шла. Вперед, дальше, ещё дальше от дома.

Как могут родители так поступать с их домом? Что будет, если они продадут землю? О, она знала что…

Плодородная земля, которая кормила их так долго, будет услана рельсами, обрастет сорняками и больше никогда на ней не взрастет ни одной ягодки, ни одной картошечки. А скот? Коров распродадут, а тех, что продать не смогут — забьют. Всем курочкам голову поотрубают! Всем! Не из надобности, не чтобы есть, а просто потому, что нужно будет землю освободить! А индюшки? А кролики? Смогут ли всех пристроить? Если только раздавать или продавать за бесценок. Но будут ли любить их всех в новом доме так же, как любит Юва?

А собаки? А кошки? В город ведь всех не забрать. И сад… Ее любимые сад и теплицы…

Чем дальше от дома она становилась, тем мрачнее были мысли.

Юва не отрывала глаз от земли, не глядела, куда идет, а когда всё-таки подняла взгляд, обнаружила себя в лесу среди высоких зеленых деревьев. Она ушла очень далеко. Очень.

Юва завернулась в шаль и присела у ближайшего дерева. Прислонилась головой к стволу и смахнула со щек непрошенные слезы.

Вообще-то, рыдания не входили в ее планы. Но стоило представить, что ее лишают фермы, что животных раздают, что на месте, где должен быть урожай, пролегает железная дорога, как на лице против воли появились влажные дорожки.

Юва шмыгнула носом и прикрыла глаза. Тоскливо.

Всё это было так невообразимо грустно, что ее сердце разрывалось. Она всё думала, думала, представляла один исход другой, рисовала в воображении, как будет складывать вещи и как умрет от горя в городе… Накручивала себя до самой поздней ночи. Так сильно измывалась над своей душой, что даже голова разболелась. Юва до последнего боролась с накатывающей сонливостью, но, в конце концов, сдалась и уснула.

Спала беспокойно. Всё время что-то мешало ей. То нога затечет, то рука, то шея, то кора щеку царапнет… В кровати спать однозначно было лучше. И чего ее, дуру такую, ноги в этот лес притащили? У Гислы же можно было заночевать, но нет! Она же хотела страдать.

Юва ворочалась и ворочалась. То так повернется то эдак. И, казалось, ночь никогда не закончится.

— Юва, — теплая рука легла на ее плечо. — Юва, ты в порядке? Юва.

Она неохотно открыла глаза. Всё тело ныло, в голове был сплошной туман. Не сразу Юва смогла понять, кто будил ее.

— В порядке, всё хорошо.

Она потерла глаза ладошками и посмотрела на человека перед собой.

— Генерал? — От удивления Юва даже взбодрилась. — Вы что тут делаете?

Она было попыталась встать, но в шее заболело со страшной силой. Юва, застонав, замерла.

— Что случилось? Где болит? — Агнар сел напротив нее на корточки. Выглядел он обеспокоенным. А еще вспотевшим и полуголым. Опять. Как в ночь, когда она залезла в его сад.

На драконе были одни только брюки да обувь. Юва опешила настолько, что на пару секунд позабыла о боли.

— А что вы тут так рано делаете? — удивленно спросила она, переводя взгляд с обнаженной смуглой груди дракона на его лицо.

— Бегаю. Покажи, где болит? Ты ранена?

— От кого вы бегаете? — Юва поморщилась, отмахиваясь от рук, которые намеривались ощупать ее.

— Я бегаю, чтобы держать себя в форме и проветрить голову, — он усмехнулся. — Хватит сопротивляться. Покажи, что там. Тебя укусил дикий зверь?