Впрочем, слово «опыт» здесь не вполне уместно.

Летом сорок первого года вермахтовские стратеги противоборствовали, кажется, и не генералам, а колхозным бригадирам, одетым в генеральскую форму.

Начальник Генерального штаба С.М. Штеменко пишет в своих мемуарах, что об обстановке на фронте, о положении наших и немецких войск в Генштабе зачастую узнавали не из докладов и сообщений, поступавших из армейских частей, а названивая по обычному телефону председателям сельсоветов.

Мысль, что с такой информацией невозможно воевать на этой войне, не посетила Штеменко и после победы.

«Мы и в дальнейшем, – пишет он в своих мемуарах, – когда было туго, практиковали такой способ уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и почти всегда получали от них нужную информацию».

Как созвучен штеменковский уровень военного мышления недоумению Власова – Подмазенко: зачем немцы окружили Киев, если, не окружив его, они не смогли бы взять город!

И обращение к истории тоже понятно.

Тут уже подсознание включилось.

Обидно, конечное дело, что своего ума, своих талантов не хватает, но ведь не где-нибудь, в России генеральствуем, а Россия – такая страна, поднатужится, родимая, прольет побольше кровушки, но выстоит, победит немцев со всеми ихними стратегиями, не подведет своих генералов.

И еще на одно выражение Агнессы Подмазенко я бы обратил внимание:

«Власов никаких отрицательных настроений не высказывал и только желал быстрее соединиться с частями Красной армии».

Глагол «соединиться» тоже, как мне кажется, не Подмазенко придуман.

Власов шел по лесу с политруком и любовницей, но продолжал ощущать себя – достойное восхищения самоуважение! – некоей войсковой единицей, которая должна не просто выйти в расположение советских частей, а именно соединиться с армией. Хотя и не осталось ничего от 37-й армии, но идею армии Власов нес в себе и сам ощущал себя как бы армией.

И тут опять-таки не столь важно, как ощущал себя сам Власов. Важнее то, что именно так думали, так ощущали Власова люди, от которых зависела его дальнейшая судьба.

В том числе и Иосиф Виссарионович Сталин.

Сам Власов в разговоре с В. Штрик-Штрикфельдтом утверждал, что 10 ноября состоялась его первая встреча с И.В. Сталиным.

На прием его вызвали с Василевским и Шапошниковым.

«В кабинете стоял Сталин с короткой трубкой во рту, которую он поддерживал правой рукой, – рассказывал Власов в Берлине. – Он не поменял позы, когда мы отрапортовали о своем прибытии».

– Пожалуйста, садитесь! – коротко сказал Сталин.

Генералы поблагодарили, но остались стоять.

– Садитесь! – повторил Сталин, но генералы остались на месте.

Тогда Сталин подошел к столу и сел.

Повернувшись к Власову, он указал рукою на стул, стоящий слева от него.

Только теперь все уселись.

– Что вы думаете о положении дел под Москвой, товарищ Власов? – спросил Сталин.

– Мобилизация необученных рабочих без поддержки регулярных военных резервов бессмысленна, товарищ Сталин, – ответил Власов.

– С резервами и дурак, товарищ Власов, сумеет удержать Москву, – сказал Иосиф Виссарионович[16].

Вскоре был отдан приказ о назначении Власова командующим 20-й армии.

Для Власова наступил его звездный час…

О деятельности Андрея Андреевича Власова в должности командующего войсками 20-й армии мы еще будем говорить, а пока вернемся к Агнессе Павловне Подмазенко.

В 20-й армии Подмазенко пробыла до 27 января 1942 года, пока ее не демобилизовали по беременности. Рожать она уехала к матери в Энгельс, надеясь сразу после родов вернуться на фронт к Власову.