– Нет, нет, рыб я не стану есть! Бог знает какая здесь рыба! Еще змеей какой-нибудь накормят, – заговорила Глафира Семеновна.
– Закажем нашу русскую рыбу. Ну, стерлядей здесь нет, так сига, окуня, ершей…
– Ведь уж сказали, что будем щи есть, так на щах и остановимся.
Они сели за столик. К ним подошел гарсон с прилизанной физиономией и карандашом за ухом и встал в вопросительную позу.
– Похлебать бы нам, почтенный… – начал Конурин, обратясь к нему.
Гарсон недоумевал. Недоумевал и Конурин.
– Неужто по-русски не говорите? – спросил он гарсона.
– Comprend pas, monsieur…
– Не говорит по-русски… В русском ресторане и не говорит по-русски! Тогда позовите, кто у вас говорит по-русски. Мы русские и нарочно для этого в русский ресторан зашли. Не понимаешь? Ай-ай, брат, мусью, нехорошо! Кличку носите русскую, а научиться по-русски не хотите. Теперь и у нас и у вас «вив ля Франс» в моду вошло, а «вив ля Руси», так обязаны по-русски приучаться. Глафира Семеновна, скажите ему по-французски, чтоб русского человека привел нам. Что ж ему столбом-то стоять!
– Доне ну, ки парль рюсс… – сказала Глафира Семеновна. – Гарсон, ки парль рюсс.
– Personne ne parle russe chez nous ici, madame.
– Что он говорит? – спрашивал Конурин.
– Он говорит, что никто здесь не говорит по-русски.
– Вот тебе и русский ресторан! Ну, штука! Русские- то кушанья все-таки можно получить?
– Манже рюсс есть? – задал вопрос Николай Иванович. – Щи, селянка, уха…
Гарсон улыбнулся и ответил:
– Oh, non, monsieur…
– Здравствуйте! И щей нет, и селянки нет, и ухи нет. Какой же это после этого русский ресторан! Глаша! Да переведи ему по-французски. Может быть, он не понимает, что я говорю. Как селянка по-французски?
– Этому нас в пансионе не учили.
– Ну, щи. Про щи-то уж наверное учили.
– Суп и щи… Ву заве суп о шу?
– À présent non, madame… Pour aujourd'hui nous avons consommé, potage an riz avec des pois.
– Нет у них щей.
– Фу-ты пропасть! Тогда спроси про уху. Ухи нет ли?
– Уха… Про уху мы, кажется, тоже не учили. Ах да… Суп опуасон. Эскеву заве суп опуасон?
Гарсон отрицательно потряс головой и подал карточку обеда, перечисляя блюда:
– Potage, mayonnaise de poisson, poitrine de veau…
– Да не нужно нам твоей карты! – отстранил ее от себя Николай Иванович. – Поросенка под хреном хотя нет ли? Должно же в русском ресторане хоть одно русское блюдо быть. Кошон, пети кошон…
Гарсон улыбался и отрицательно покачивал головой.
– Ничего нет. А заманивают русским рестораном! Черти!
– Неужто и русской водки нет? – спросил Конурин.
– Vodka russe? Oh, oui, monsieur… – встрепенулся гарсон и побежал за водкой…
– Не надо! Не надо! – кричал ему вслед Николай Иванович. – Я полагаю, что за обман, за то, что они нас обманули вывеской, не след здесь даже и оставаться нам, – обратился он к жене и Конурину.
– Да, конечно же не стоит оставаться. Надо учить обманщиков, – отвечал Конурин и первый поднялся из-за стола.
Ивановы сделали то же самое и направились к выходу.
Ницца без городовых
И опять Ивановы и Конурин начали бродить мимо магазинов, останавливаясь у окон и рассматривая товары. Время от времени Глафира Семеновна заходила в магазины и покупала разную ненужную дрянь. Теперь покупками нагружался уж Иван Кондратьевич, так как Николай Иванович был окончательно нагружен. Были куплены фотографии Ниццы, конфеты – имитация тех разноцветных мелких камушков, которыми усеян берег Ниццского залива, несколько каких-то четок из необычайно пахучего дерева, складное дорожное зеркальце, флакон с духами. Николай Иванович морщился.