Минерва запрыгнула на стол операциониста и оглядела зал, вертя головой.

– Не смотрите на нас, иначе сдохнете! – да, я умел делать правильные выводы. И не хотел лишних жертв.

– Ох, мальчик мой, ты, как всегда, всё верно понял, – с этими словами Минерва снова выстрелила. Один из посетителей на полу лишился головы. По полу потекли алые потоки. – Слушайте мальчика, ублюдки! Наличку сюда, живо!

Кассир лихорадочно принялась набивать пачками фунтов две большие авоськи. Матерчатые сумки, сшитые из крупных разноцветных лоскутов.

– Живее! Живее, я кому сказала! – выстрел, для разнообразия, угодил в потолочный светильник. Полетели искры.

Молодая девушка в форменном пиджаке уронила пачку банкнот на пол.

Тем временем Макгонагол покинула стол и уже потрошила какого-то мужика. Буквально. В её руке мелькал нож, на пол летели куски одежды и ошмётки кожи. Она пела что-то гортанным напевом. А потом женщина вонзила ему в глазницу неожиданно удлинившийся палец.

– Гарри, коды у меня! Тащи деньги, двигаем в хранилище! – обрадовала меня преподавательница, подхватывая дробовик и облизывая пальцы. Я безропотно подчинился и взял сумки, полные налички. Операционистка получила прикладом в череп и легла отдохнуть.

– А вы… – перепачканная кровью женщина оглядела зал.

– Профессор, а может не надо их убивать? Заложники, живой щит, всё такое… – я пытался сделать так, чтобы мой голос не походил на блеяние. Получалось так себе.

– О, я об этом не думала в таком ключе. Гарри, а ты знаешь, что у тебя большой талант в ограблениях банков? – Минерва ласково потрепала меня по шлему. Я же рассматривал свои джинсы, забрызганные кровью, и размышлял, чем же я так провинился перед судьбой-то?

Тем временем профессор достала из своей, кажется, бездонной сумки нечто, напоминающее банку детского питания. Цилиндрический корпус, диметром с ладонь, высотой с локоть. Банка была торжественно водружена в центр зала.

А потом меня схватили за плечо и потащили в коридор. Стоя там, Макгонагол нажала на кнопку небольшого детонатора, и цилиндр зажужжал. Потом зашипел. А потом раскрылся на десяток сегментов и выстрелил во все стороны тонкими стальными нитками.

Нити вонзились в пол, стены, потолок, тела испуганно вопящих людей, и замерли, натянутые.

– Знакомьтесь, уродцы, это шрапнельный фугас с системой растяжек! – женщина весело рассмеялась. – Удачи!

А дальше мы пошли по коридору, зачищая офисные помещения от всего живого. У Макгонагол обнаружилась связка гранат. Я старался не заглядывать в комнаты, куда заходила женщина. Граната, взрыв, контроль. И снова. Граната, взрыв, контроль. На чёрной коже очень плохо была видна кровь. Но её запах шёл за нами по пятам. Запах крови и кислый запах пороха.

Я ни в кого не стрелял. Я никому не угрожал. Я тихо шёл следом за женщиной, которая при мне убила уже десяток человек. Мужчины, женщины. Никто из них, кроме охранника на входе, не был вооружён. Никто не сопротивлялся. Кто-то успевал попросить о пощаде. Я старался не запоминать лица. Это было нетрудно, кровавое месиво на месте лица или шея с осколками черепа врезались в память гораздо лучше.

При этом она ласково и нежно справлялась о моём самочувствии, её дыхание было спокойно, и я был уверен, что под забралом мотоциклетного шлема лишь лёгкая улыбка.

Помимо операционного зала в банке ещё были офисные помещения. Я не знаю, какую угрозу представляли банковские работники существу, которое может голыми пуками раздавить человеку череп, но Макгонагол не стеснялась использовать гранаты и вообще вела себя так, словно зачищала военную базу.