Джейн еще не вышла из этого чарующего сна и не сразу заметила, как Калеб пододвинул ей стул. Она села. Калеб открыл бутылку искрящегося сидра и наполнил фужеры.

– Надеюсь, это хороший год, – пошутила Джейн, вспомнив, как однажды за обедом он произнес такие же слова.

Калеб молча улыбнулся и отошел от стола.

– А ты не собираешься праздновать со мной? – удивилась она.

Он нырнул в сумрак и появился с подносом в руках:

– Я обязательно буду праздновать. Но сегодня я еще и твой официант. Друг, которого я просил мне помочь, не смог прийти.

– Хорошо, что у нас есть музыка.

– Джереми великолепен. Согласна?

– Согласна. Ничего подобного я еще не слышала. Какая чудесная музыка.

Джереми услышал их. Его улыбка стала шире, а электрическая скрипка зазвучала громче. Расставив все угощение, Калеб тоже сел и поднял фужер с сидром.

– За любовь! – провозгласил он.

– Да! – подхватила Джейн. – За любовь. За то, чтобы я стала миссис Калеб Каммингс.

– Ты уверена? – спросил Калеб.

– Да, черт побери!

– Я не о замужестве, – пояснил он. – Я спросил, хочешь ли ты брать мою фамилию. Не стану возражать, если ты захочешь оставить свою или даже взять двойную. Маккинни-Каммингс звучит совсем неплохо.

Джейн так тряслась от смеха, что даже сидр расплескала.

– А знаешь ли ты, сколько лет я мечтала избавиться от своей дурацкой фамилии? Теперь, может, выпьем, пока угощение не остыло?

– Боюсь, оно уже остыло, – виновато улыбаясь, признался Калеб. – Я ждал тебя к девяти.

– Нет, вы только посмотрите! – всплеснула руками Джейн. – Мы еще не успели пожениться, а уже начинаем выяснять отношения. За мистера и миссис Каммингс, и это окончательный вариант.

– Я должен тебе кое-что сказать. – Калеб поставил свой фужер. – Я схожу с ума от любви к тебе.

– Тогда и я должна сделать признание. Я тоже схожу с ума от любви к тебе, – улыбнулась Джейн.

Они чокнулись и, не сводя друг с друга глаз, медленно осушили фужеры. Скрипка продолжала играть. В хрустальных вазочках мерцали свечи. Еще никогда и никому холодное блюдо и теплый сидр не казались таким бесподобным угощением.

– Ого! – воскликнула Джейн, доедая последние куски остывшего мяса. – Ты даже приготовил на десерт клубнику в шоколаде.

– Небольшое уточнение. Клубника в шоколаде – предварительный десерт.

– Предварительный десерт?

– Да. И когда мы слопаем эту клубнику, я намереваюсь отвести тебя в нашу спальню и угостить главным десертом.

– У меня есть предложение поинтереснее, – сказала Джейн.

– Неужели? Я внимательно слушаю.

Джейн достала электронный ключ от номера в «Хилтоне»:

– Как насчет моих апартаментов в «Хилтоне», где главный десерт будет еще вкуснее?

– Ты сняла апартаменты в «Хилтоне»?

– Если честно, это обычный номер. Но там королевская кровать.

– А зачем тебе понадобился гостиничный номер, да еще в «Хилтоне»?

Джейн отправила в рот очередную клубничину и улыбнулась:

– Это, мой дорогой жених, я расскажу тебе по дороге.

– Ясное дело: это Крис Корнелл[2].

– А я говорю – Курт Кобейн[3].

– Нет. Даже и близко не стоял.

– Не спорь. Ты же знаешь: у «Nirvana» были такие песни, что «Soundgarden» и не снилось.

– Мы же говорим о том, у кого был лучший голос. Не о лучшей песне. Спроси себя: кем из них ты бы хотел быть?

– Простой ответ. Тем, кто до сих пор жив.

– Значит, Крис Корнелл. Рассмотрение дела закончено.

– Джейн, как понимать твои слова? – спросил Джереми.

Джейн подняла голову от видеокамеры, лежавшей у нее на коленях. За столиком было полно молодых ребят, и все внимательно смотрели на нее.

– Что еще? – спросила она.

– Так все-таки Крис Корнелл или Курт Кобейн?