Их товарищи из плоти и крови выглядели не лучше: когда я открыл дверцу и выбрался из такси наружу, гвардейцы на посту напряглись, а один даже шагнул за броневик, будто бы невзначай передвинув автомат на ремне вперед, под руку.

Но стоило им разглядеть погоны на моих плечах, как мрачные лица тут же разгладились.

– Морской корпус, Острогорский?.. – поинтересовался старший. И, не дожидаясь ответа, развернулся к остальным и крикнул. – Ваше высокоблагородие, пришел!

Похоже, меня уже ждали. И не какой-то там дежурный провожатый, а целый гардемарин… И к тому же знакомый. Высокий светловолосый мужчина лет тридцати сменил парадный китель на полевой камуфляж и на этот раз снарядился, как на войну, но это, без сомнения, был он – тот самый штабс-капитан, который пытался вывести нас из здания Пажеского во время налета на бал.

Его товарищ тогда погиб, но этому повезло. Он не только пережил Разряд убитого мной Одаренного штурмовика, а еще и получил повышение: вместо четырех тусклых металлических звездочек на погонах с продольной красной полоской виднелся один-единственный символ: вензель покойного императора на фоне двуглавого орла с короной. А значит…

А значит, передо мной стоял не кто иной, как новоиспеченный капитан – командир особой гардемаринской роты.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие. – Я вытянулся по струнке и коснулся пальцами околыша фуражки. – Курсант Острогорский в ваше распоряжение прибыл. Готов приступать…

– Да подожди ты приступать. – Штабс… точнее, теперь уже капитан махнул рукой и развернулся, явно приглашая проследовать за ним в сторону Зимнего. – Пойдем, прогуляемся.

Он сразу перешел на «ты», изящно пропустив и «господина курсанта», и половину положенных строевых команд, и прочие расшаркивания. И это могло означать как высшую степень пренебрежения, так и то, что беседа (или ее часть, во всяком случае) будет неформальной.

Серьезных прегрешений за мной вроде бы не имелось, потому я кивнул и двинулся следом за капитаном. А через полминуты неспешной прогулки по Миллионной даже заговорил. Первым – если уж он сам так и не сподобился.

– Поздравляю с повышением, ваше высокоблагородие. – Я указал взглядом на новые погоны. – И, смею предположить, заодно и с новой должностью.

– Тут такая должность, что сам не знаю – то ли радоваться, то ли вешаться впору… – пробормотал капитан. Но тут же вспомнил, что даже толком не представился, и протянул мне руку. – Гагарин, Сергей Юрьевич. Особая гардемаринская рота.

О княжеском титуле мой новый знакомый зачем-то решил умолчать, однако мне хватило и фамилии. Помнить в лицо всех семерых отпрысков его сиятельства Юрия Алексеевича я, конечно, не мог – особенно тех, кто десять лет назад только-только выпустился из военного училища. Однако возможности капитана Гагарина представлял неплохо. И происхождение из древнейшего рода объясняло если не все, то уж точно многое: к примеру, стремительный взлет по карьерной лестнице.

Интересно, а что случилось со старым командиром?

– У нас тогда восемь человек погибло. – Гагарин, видимо, решил не ждать, пока я сам начну задавать каверзные вопросы. – Такого уже давно не было. Ну вот, значит, руководство и сменилось… Спасибо, кстати – и тебе, и остальным парням.

– За что? – усмехнулся я.

– Да за все. Вы, считай, работу за нас сделали.

Гагарин нахмурился и даже чуть покраснел, будто ему до сих пор стыдно было вспоминать, как его, гардемарина, князя и Одаренного не ниже пятого ранга швырнули, как тряпичную куклу, и оставили лежать, пока мы с Поплавским и Камбулатом задорно геройствовали, доставляя ее высочество обратно в Зимний.