Баба Надя с пирожками? Так она обещалась зайти после восьми, а на часах даже четырёх нет. Это на сколько меня вырубило? Минут на пятнадцать от силы?

Не глядя в глазок, открываю.

И напарываюсь на насмешливый Воскресенский взгляд. С обязательно-поднятой бровью.

— Мышка.

Руки действуют быстрее головы, и я резко захлопываю дверь. Какое счастье, что Стася почти всегда в наушниках с какой-то тяжёлой жестью.

Ладони дрожат, сердце захлёбывается паникой, а я просто не знаю, что делать.

Стасе конец. Мне конец. Нам обеим конец!

— Мышка, не беси, — приглушённо из-за двери. — Я всё равно зайду.

А вот это правда, он как ходячий танк — не остановишь.

Приоткрыв дверь только чтобы протиснулась моя тушка, я сразу же захлопываю её за собой.

— Может, тебе витаминки попить? — Кот стоит, привалившись плечом к стене. И плевать ему, насколько инородно он выглядит в заштатном подъезде обычной пятиэтажки. — Для памяти.

Стою и молча моргаю. Кот тяжело вздыхает.

— Не мой размер, — заявляет он, впихивает в мои руки ворох пакетов и, насвистывая что-то, сбегает по ступеням.

Он-то сбегает, и даже дверь подъезда хлопнула уже минуты две как, а я всё стою. Стою, моргаю и не знаю, что делать.

— Сдаваться, — приглушённый фырк за спиной. Видимо, последнее я сказала вслух. А после чувствительный толчок дверью по пятой точке. — Что, всё-таки попалась?

Обернувшись, я встречаюсь с яркими, словно безоблачное небо глазами подруги.

Скрестив руки на груди, Стася стоит в проёме нашей двери и разглядывает пакеты. Длинные тёмные волосы собраны в неаккуратную кральку, огромные наушники болтаются на шее, а сама Стася всем своим видом требует объяснений.

Я сжимаюсь. Непроизвольно, хотя знаю, что она вытащит из любой ямы, что поможет. Но всё равно чувствую себя так, словно провинилась перед старшей сестрой. Или перед отцом.

— Стась…

— Без эмоций, чётко и по делу, — строго качнув головой, она сторонится, пропуская меня в квартиру.

Ждёт, пока поставлю пакеты на пол. Откуда их, вообще, столько? Давит своим невозможным взглядом.

— Попалась?

Вместо ответа я опускаю голову, поджимаю губы.

Я же не думала, что он…что мы… что Воскресенский окажется таким.

— Значит, разрулим. — Я вскидываюсь, встречаюсь с уставшим взглядом. И поддаюсь, когда она за руку утаскивает меня в сторону кухни. — Рассказывай, чудо.

***

Задрав голову до боли в шее, рассматриваю пафосную стекляшку Звягинцева.

У Кота тоже стекляшка, но какая-то душевная, что ли. Или я просто двинулась, как меня весь вечер пыталась убедить Стася.

Качаю головой и уверенной походкой иду к вращающейся двери.

Почему-то несложно быть уверенной вдали от Воскресенского. Зато рядом с ним я всё время чувствую себя дурочкой. И то ли прибить хочу, то ли…

Всё, хватит об этом.

Захожу, любопытно оглядываюсь. Исключительно для ресепшен и камер. Как же, я ведь здесь впервые. Хотя и правда впервые, но внутренности этой стекляшки мало отличаются от внутренностей других. Никакого воображения.

— Здравствуйте, — пошире раскрываю глаза и напускаю блеска, чтобы выглядеть восторженной. — Я новый курьер, меня ждут в… на втором этаже.

— Имя? — сразу же теряет интерес блондинка с обложки.

— Солнцева Майя Никитична.

Я не использую дважды одно и то же Ф.И.О., оставляю только имя, чтобы не путаться. Но это же Воскресенский. Спросить ведь — это слишком сложно.

Продолжая мысленно перебирать все недостатки одного конкретного котяры, поднимаюсь на второй этаж. Вот только двести двенадцатый кабинет заперт. Наглухо заперт, легко подопнув светлую дверь, я в этом только убеждаюсь.