– В каком же страшном мире живёте вы, о представители современной молодёжи, – полушутя-полусерьёзно продекламировал Белецкий.

– Ох, папа… – вздохнула она, – ты даже представить себе не можешь.

***

В машине Александр наконец смог расслабиться – больше не нужно было держать лицо. Водитель никогда не задавал лишних вопросов и вообще не открывал рот, если его об этом не просили.

Белецкого по-прежнему не оставляло странное чувство, которое возникло сразу после того, как Дашка подозрительно уточнила, не является ли он отцом Викиного ребёнка. Не то чтобы он сам так думал – Белецкий упрямо не допускал этой возможности. Но... чёрт возьми, пацан и правда был на него похож! Особенно на его детские фотографии.

И всё-таки это казалось ему практически невероятным. Чтобы Вика исхитрилась так долго скрывать сей факт от общественности?.. Как точно подметила одна знаменитая писательница, театральный мир – это поганая помойка, “где частная жизнь всегда выворачивалась наизнанку, публиковалась любая незначительная деталь, а уж кто кого любил – не любил, кто с кем случайно пересекался на гастрольных простынях провинциальных гостиниц и от кого какая актриска сделала аборт – мгновенно распространялось”.

Он достал смартфон. Ни инстаграма, ни твиттера, ни даже ВКонтакте у него там не водилось, однако поисковая система работала исправно. Он забил в гугле “Виктория Белкина сын” и принялся изучать список полученных ссылок. Информации было не слишком много, да и не совсем та, в которой он нуждался. С досадой поморщившись, Белецкий сдался и набрал номер Каринэ.

– Вау, какие люди, – ответила она на звонок мурлыкающим тоном. – Что же тебе от меня понадобилось на этот раз, Саша?

– Во-первых, здравствуй, – отозвался он. – А во-вторых, что значит “на этот раз”? Я так часто тебя беспокою?

– Не так часто, как мне хотелось бы, – засмеялась она. – Ладно, что там у тебя стряслось? Выкладывай.

Каринэ Сарксисян была главным редактором издания “Глянец”, писавшего о светской жизни знаменитостей. С Белецким она познакомилась после того, как опубликовала о нём скандальную статью. Их отношения были весьма странными. То ли горячая симпатия, то ли яростная взаимная неприязнь, и всё это перемежалось торопливым сексом в каких-нибудь экстремальных условиях – к примеру, в его гримёрной после спектакля или в её кабинете прямо на редакционном столе. Но, несмотря на кажущуюся странность, это тянулось уже несколько лет. Недороман? Полудружба? Они оба затруднялись с определением, но всё-таки по инерции поддерживали эту связь.

– Видишь ли, Карин, – начал Белецкий, не зная толком, как сформулировать свою просьбу, – мне нужно узнать кое-какую информацию, но в интернете я почему-то не смог её найти. Вот и подумал, что у вас, журналистов, должна быть какая-нибудь секретная база данных о знаменитостях. Разве не так?

– Вау, интригуешь! – протянула она заинтересованно. – И на кого же мне надо будет нарыть компромат?

– Это ребёнок. Зовут Иван. Сын Виктории Белкиной и Данилы Стрельникова… – он постарался придать интонации независимое выражение, но голос всё же чуть дрогнул. Каринэ, заслышав эту слабину, напряглась как охотничья собака, почуявшая дичь.

– Белкина и Стрельников?! Наши знаменитые неразлучники? Белка и Стрелка? – она фыркнула. – А с чего вдруг тебя заинтересовал их ребёнок?

– Мне нужно узнать день его рождения. Точную дату, понимаешь? – волнуясь, сказал Белецкий. – Я нигде не могу её найти. Пишут только, что ребёнок родился два года назад.

– Так-так-так... Неужели есть подозрения, что этот самый Ваня – твой сын? – без обиняков спросила Саркисян.