– Здравствуйте, – выдохнул Леонтьев, опускаясь в свое кресло.

Следователь раскрыла папку на молнии, перебрала несколько страниц.

– Перейдем к делу. Вы догадываетесь, зачем я пришла?

– Есть предположение.

– Уточняю. Мне предстоит разобраться в весьма странных обстоятельствах смерти гражданки Вербицкой. Она была обнаружена в вашем институте с искусственным повреждением черепа. Как вы это можете прокомментировать?

– Понимаете, я только сейчас сам об этом узнал.

– Вы, директор института, не контролируете ситуацию в этих стенах?

– Поймите, уважаемая Алла…

– Николаевна, – подсказала следователь.

– Алла Николаевна, вчера было воскресенье. Я встречал иностранного гостя. Я и подумать не мог, что Шувалов устроит такое! Это чистое самоуправство! Хочу подчеркнуть, я не давал никаких санкций, он ко мне не обращался. Я против любых сомнительных экспериментов. Кстати, я как чувствовал, и вчера несколько раз сам звонил Шувалову. Он на звонки не реагировал. Я звонил с мобильного. Можете проверить. – Для убедительности Леонтьев потряс сотовым телефоном.

– Проверим. Можете не сомневаться.

– Безобразный поступок Шувалова еще получит должную оценку.

– Как? Вы до сих пор не отреагировали на преступление вашего сотрудника? Умышленное убийство вы называете безобразным поступком?

– Убийство? – Леонтьев жадно допил воду из стакана, похлопал вспотевший лоб растрепанным платком.

– Я провожу расследование. Квалифицировать действия Шувалова будет суд. В лучшем случае ему припишут преступную халатность, а я буду вынуждена обратить внимание суда на расхлябанность внутри института и потакательство руководства бесчеловечным экспериментам. Частное определение гарантировано. Уверена, журналистам эта тема тоже придется по душе, и ваш институт, Юрий Михайлович, ждет серьезная комплексная проверка.

– Моей вины здесь нет, Алла Николаевна. Это все Шувалов. В последнее время он зарвался. Я неоднократно ему указывал на это. В самой строгой форме!

– Есть приказы? Вы можете мне их показать?

– Приказ есть. Готовится. – Директор включил селекторную связь с ассистенткой и придал голосу самые жесткие нотки. – Валентина Федоровна, где приказ об отстранении Шувалова от руководства лабораторией! Я велел подготовить его в первую очередь.

– Всё готово, Юрий Михайлович. Через несколько минут занесу, – без лишних вопросов ответила сообразительная ассистентка.

– Вот видите, – отключив связь, улыбнулся Леонтьев. – Я не сижу, сложа руки.

Однако следователь оставалась непреклонной.

– Временное отстранение Шувалова от должности вряд ли избавит вас от проблем. Провинившийся сотрудник будет находиться в институте, а его действия, как я поняла, вы плохо контролируете.

– Это не так. Я пятнадцать лет руковожу институтом, и за это время не было…

– Меня не интересует, что было или не было пятнадцать лет назад. Меня интересуют обстоятельства вчерашнего дня. Сейчас я приступлю к опросу сотрудников, но посчитала нужным, начать разговор с вас. Я хочу понять вашу роль, Юрий Михайлович, в этой грязной истории.

– Я ни при чем! Я добросовестно выполняю свои обязанности. А Шувалов будет наказан, да не просто наказан, а уволен. Да-да, уволен! К чертовой матери! По статье! Сейчас я позвоню в кадры и поручу подготовить приказ. Вы получите копию.

Леонтьев схватил звякнувшую трубку. Он хотел набрать номер, но с удивлением услышал в телефоне вежливый голос японского гостя.

– Добрый день, профессор Леонтьев. Я хотеть разговаривать с доктор Шувалов. Когда я могу приехать к вам в институт?

– Господин Сатори, я сейчас занят, – раздраженно ответил Юрий Михайлович. – Перезвоните позже.