Мир прекратил существование.

Ничего больше не было.

…Только клубилось дымное багровое месиво, забивая ноздри гарью.

…Только с треском плавился камень, с грохотом разверзалась земля, кричали сжигаемые заживо и раздираемые на части.

…Только вставало багровым заревым полотнищем необъятное пламя боли, выше которого была только его ярость.

…Черные тени скользили по ненавистным оранжевым стенам барака.

…Издевательски хохотали люди в форме.

… На освещенном алыми отблесками лице в нимбе из черной крови, расплывавшейся по грязному холсту бетонного пола, гасла жизнь.

Он летел, летел, летел сквозь душную тьму, тьму, тьму и бесчисленное число раз убивал, убивал, убивал кого-то в душном мраке, выжженный дотла и раскаленный добела своей ненавистью…

Спустя невыносимо долгое мгновение, видение замерло и потеряло цвет и звук, словно репродукция выцветшей и нечетко переснятой гравюры в обучающей программе по курсу истории.

И тут же возникло ощущение чужого присутствия.

Черно-красная бабушкина шаль превратилась в занавеску, качающуюся на неосязаемом ветру.

И за ней кто-то был.

Данька отчего-то ясно понимал, что этот кто-то ждет там именно его…

Кошмар наяву прекратился так же внезапно как начался.

На него смотрели внимательные глаза ярранца. Уршир держал Данькины руки в своих, ритмично нажимая выпущенными когтями на точки между большим и указательным пальцами.

Данька подвигал онемевшим языком, выдернул свои ладони из рук ярранца, и, наконец, выдавил:

– Я в порядке… Спасибо…

Ярранец неожиданно положил руку Даньке на плечо и сказал:

– Я видел такое раньше… Подобное тому, что сейчас происходило с вами. Я вам очень сочувствую.

Данька задрал голову к потолку кабины, как можно менее заметно вдохнул и выдохнул. А потом почти нормальным голосом повторил:

– Я в порядке… Мне не нужно ничье сочувствие. Мне нужен Яр Гриднев…

Ярранец кивнул и принялся смотреть в окно. Потом тихо заговорил:

– Если вы не хотите об этом говорить, вам стоит только сказать мне об этом, Данила… и я замолчу, пока вы не захотите сами говорить об этом. Я не хочу вас ничем обидеть. Я просто вижу, что происходит с вами, потому что знаю эти симптомы. Подобные приступы редки, но я догадываюсь что это. Словно сон наяву, верно? Когда с нами случается что-то плохое…например, несчастный случай, тяжелая болезнь или потеря, часть нашей души убегает от нас. Она теряется и где-то бродит одна. Она нужна вам, а вы ей. Я кеху и мне много раз доводилось возвращать потерянную часть души. Я могу это сделать и для вас. И в вашей цивилизации есть много шаманов, способных помочь вам, если вы не хотите принять мою помощь. Официальная медицина называет такие состояния симптомами постравматического…

Данька отшатнулся и вскинул ладонь вверх.

– Хватит!.. Не надо мне ваших шаманских штучек!..

В кабине стало тихо.

– Кеху-ро Рухт Уршир, я прошу у вас прощения за мою резкость. Я благодарен вам за предложение помощи, но я сам справляюсь со своими проблемами. – Чуть помолчав, Данька добавил: – Я и сам психотехник…

Ярранец слегка прищурился.

– Вижу.

Повисла новая пауза.

Затем ярранец, как ни в чем не бывало, спросил:

– Вы думаете, что отец Евгении настолько беспокоится о ней, что решил таким странным способом оградить её от нежелательных влияний?

Данька кивнул.

– Гиперопека. Вся эта история… и последующий шум в прессе… Я думаю, что её отец внезапно понял, насколько быстро его дочь выросла и… выросла совсем не в ту сторону, куда ему бы хотелось …

Ярранец мотнул головой.

– Объясните мне. Пожалуйста.

– Я уже упоминал об этом балагане вокруг шантажиста… когда мы его… В общем в одном интервью Женька, когда её спросили про Яра, сказала что хочет быть похожей на брата во всем. Корреспондент естественно вырулила на тему шаманизма и Женька брякнула, что каждый должен выбирать веру по себе и она «в будущем не ставит для себя никаких конфессиональных ограничений».