– Зелеными и красными, – вставил Геша.

– Фигушки, – сказал Резник. – А вот это уже попытка искусственно ограничить декларируемое всемогущество. Вдруг демон с периферии влюбится в демонессу из Ядра и захочет от нее потомство?

– Но половые-то различия сохранятся? – спросила Марси.

– Вероятно, – смутился Резник. – Но условные, более чем условные!

– Что ж за любовь при таких условностях? – возмутилась Марси. – Тоже условная?

– А платоническая, – сказал Астахов игриво.

– Дружба, – добавил Геша. – Суровая мужская дружба.

– Подружился демон Икс с демоном Игрек, – сказал Кратов. – И захотели они демоненочка.

– И поделишася комплексно! – захохотал Астахов.

– Ску-у-ука! – демонстративно зевнула Марси.

– Не грусти, – сказал Геша обещающе. – Когда еще все это будет! А со мной ты не заскучаешь.

– И ни рожна не поделишася! – вскричал Резник. – Они же у нас разные, поди еще и генетически несовместимые! И вообще вы меня запутали!

– Между прочим, бисексуальность для Галактики даже сейчас нехарактерна, – заметил Кратов. – Многие расы вообще асексуальны. Наша любовная проблематика их попросту не касается. Гигантский пласт человеческой культуры оказывается недоступен их пониманию.

– Вот-вот, – сказал Резник с укоризной. – Никто через тысячу лет не поймет, отчего Ромео и Джульетта покончили с собой. Хорошо ли это? Не обеднит ли это вашу хваленую пангалактическую культуру? И что это за культура, когда она не аккумулирует и не хранит достижения всех ее исходных составляющих?

– Еще надо решить, достижение ли наша эротика, – ввернул Астахов.

– А что же это, если не достижение?! – вскинулась Марси.

– Иное дело цивилизация Дарикекза, – продолжал Кратов. – Там пять полов. Размножение, впрочем, от пола партнера не зависит. Достаточно наличие хотя бы трех индивидуумов любого пола, пусть даже одного, важно лишь нечетное их количество. А вот для полного удовлетворения взаимных симпатий и построения семейного клана просто необходимы все пять полов. Наши классические любовные треугольники вызвали бы у них ироническую улыбку. А любовный пятнадцати-угольник не хотите? А любовное пересечение нескольких континуумов?

– Воображаю, какова там любовная лирика, – потрясенно вымолвил Астахов.

– Четыре леди Макбет, – сказал Геша. – И все – Мценского уезда.

– Начитанный, – похвалила его Марси.

– Договоримся так, – произнес Астахов. – Всякий уважающий себя демон, чтящий культурные традиции, будет сохранять внешний облик породившей его расы. Важно, что в любой момент он в состоянии отказаться от него, как от униформы, и сменить на более приличествующий моменту и обстановке. Главное – ничем не стесняемая свобода выбора! А уж сколько полов наши демоны сочтут удобным для любви, дело их вкуса и фантазии.

– Вот это мне нравится, – объявила Марси. – Это уже весело. Прошу довести до сведения тектонов.

– А не кажется ли вам, други мои, – сказал Резник, сощурясь, – что подобное веселье сильно смахивает на упадок Римской империи?

– Пока нет, – ответил Кратов. – Древний Рим – это образец социального коллапса. Во-первых, могли они далеко не все и, видимо, сознавали это. Или же не сознавали, поскольку достигли пределов своей фантазии. Во-вторых же, эта фантазия не подбрасывала их развращенным умам никакой иной пищи, кроме оргий и свинств. Там действительно царила скука. При чем же пангалактическая культура?

– Да уж, извольте объясниться, сударь, – сказал Астахов.

– А при том, – уныло сказал Резник. – При том, что полное всемогущество ведет к отсутствию больших целей. Дьявол, и малых тоже! Цивилизация движется, пока видит цель. Вот мы сейчас такую цель имеем. Для человечества – восстановление земной биосферы. Для Галактического Братства – пангалактическая культура, Единый Разум. А какая цель будет у самого Единого Разума? Тот же самый социальный коллапс… Скука абсолютная, беспредельная и безысходная. Это не один человек, временно потерявший точку приложения сил, а целый мир, который утратил собственное будущее. Мир, который все может и ни рожна не хочет!