Только один человек называл ее так.

- Рома, что ты тут делаешь?!

- Они храпят все, как носороги… - Ромка прошлепал босыми ногами от двери к кровати. – Я уснуть не могу.

Матрас рядом с Марфой прогнулся. Глаза привыкли к темноте, и теперь Марфа с все возрастающим изумлением смотрела, как Ромочка Ракитянский вальяжно растягивается на ее кровати.

- Рома, кыш!

- Рома не знает такой команды.

- Ромка, ты с ума сошел! – Марфа пихнула его в плечо. – Ну-ка марш спать на диван в гостиной!

- Говорю тебе, там храп на весь первый этаж, - он смачно зевнул. – Не уснешь. Дай одеяло.

- Да ты… ты…

Подобрать точно подходящее ситуации слово Марфа не успела. Потому что ее неожиданно дернули за руку – и вот она уже лежит, прижатая спиной к мужской груди. А ее поперек живота обнимает… Ромочка Ракитянский.

- Вай, как хорошо… - на них сверху наползло одеяло. – Мрыся, ты такая приятная наощупь…. И пахнешь вкусно.

Марфа почувствовала, как его нос зарылся в ее волосы. А еще почувствовала, что из одежды на Ромке только трусы. Это в лучшем случае. И еще поняла, что пива они, похоже, успели выпить больше, чем она подумала. Потому что в противном случае Ромка бы не завалился к ней в постель и не полез обниматься. Вот что с ним делать, а?!

Попытка отодвинуться возымела ровно противоположный эффект. Марфу прижали еще плотнее.

- Мрыся, прекрати ерзать, давай спать.

- А если ты начнешь храпеть?

- Я обычно не храплю, - за спиной раздался еще один смачный зевок. – Но вообще есть гарантированное положение, в котором я точно не храплю.

- На крыльце перед входной дверью?

- Повернись ко мне лицом.

Марфа не собиралась поворачиваться. Но Рома разжал руки – и грех этим было не воспользоваться.

Не получилось воспользоваться. Марфа вдруг запоздало сообразила, что мальчик Ромочка – здоровенный двухметровый лось, который сейчас, как куклу, перевернул ее лицом к себе. И без лишних разговоров уткнулся ей лицом в грудь.

Марфа замерла. Сквозь мягкий трикотаж пижамы она чувствовала, как колется щетина. Щетина? Щетина?! У мальчика Ромочки – щетина?! И очень горячие руки, одна из которых плотно прижимается к ее пояснице – уже не через пижаму, а так, кожа к коже.

Снова вернулось быстрое и сильное сердцебиение. И почему-то страшно было пошевелиться. Зато Ромка шевелиться не боялся. Он еще глубже зарылся носом в ее пижаму, вздохнул довольно.

- Если меня положить мосей в сиси – я гарантированно не буду храпеть.

Ничего из ее опыта прожитых двадцати четырех лет не научило Марфу Тихую, как на это реагировать. И она лежала и молчала. Чувствовала горячую руку на своей пояснице. И как ей сопят «в сиси». Сопение вскоре перешло в тихое дыхание.

Не обманул. Не храпит. И в наступившей тишине Марфа лежала и какого-то черта вспоминала, как он стоял на бортике бассейна – голый, смеющийся, весь в блестящих на солнце каплях воды.

Ромочка Ракитянский. Ни хрена не мальчик. Мужчина со всем причитающимся – широкими плечами, мощной спиной и обильно поросшим волосами пахом.

Рома, ты когда вырасти успел? И отрастить себе вот это все, включая щетину, которая колет ей грудь даже сквозь пижаму.

Прошло шесть лет.

- Марта!

Она обернулась. Улыбнулась.

- Клаус!

- Марта, как я скучал! – он сгреб ее в свои медвежьи объятья. – А ты скучал по мне?

- Ску-ча-ла.

- Скучала?! – восхитился Клаус. – Правда, Марта?

- Конечно, - рассмеялась Марфа, аккуратно высвобождаясь из мужских рук и отступая назад. - Как забыть тебя и твой великолепный айнтопф?

- А, ты в этом смысле…

Некоторое время они стояли и молча смотрели друг на друга. Марфа познакомилась с Клаусом Штибером год назад, на форуме рестораторов – точно таком же, на котором они встретились и сегодня. С тех пор у Марфы в телефоне образовался горячий немецкий поклонник. Который вполне сносно говорил по-русски, потому что родители его были родом из ГДР. Выглядел же Клаус, как самый настоящий ариец – высокий, статный, квадратное лицо, голубые глаза и светлые – правда, довольно редкие волосы.