– Древние говорили, что как женщина ест, такова она и в постели, – не стесняясь, произнес он.

Лучиана кивнула и посмотрела на него смешливым взглядом синих глаз. Она настолько энергично двигала руками, что простынь, прикрывающая ее большие груди, опала к талии, представив Владимиру картину настолько ошеломительную, что он чуть не подавился терпким Гриньолино. Прямо на него, словно круглые чаши, смотрели две великолепные и пышные полусферы, увенчанные темно-красными ореолами маленьких сосков. Лучиана невинно опустила глаза, но не стала поправлять опавшую к талии простыню. Наоборот, она сдернула еще и полотенце с головы, явив Владимиру целый водопад русых, с золотистым отливом волос. Они казались чуть влажными от недавнего мытья.

– Боже, как ты прекрасна, – прошептал Владимир, глядя во все глаза на девушку.

Она же лучезарно улыбнулась и, укусив грушу, зажмурилась от наслаждения.

– А может, мы после обеда сходим ко мне, наверх? – с легким вызовом произнес он.

–Va bene, только чуть позже, – тонкая кисть откинула пряди вьющихся волос.

Лучиана насытилась довольно быстро. В конце трапезы она допила бокал Гриньолино и грациозно откинулась на спинку стула.

– Мне нравится, что ты не стыдишься своей наготы, – произнес Владимир, все пристальнее рассматривая красотку.

– Нагота – это естественное состояние человека. Мы ведь приходим в этот мир совершенно нагими, – улыбнувшись, отвечала она.

– А ты очень умная девушка. Кстати, а сколько тебе лет?

– Мне восемнадцать.

– Ты совсем юная особа.

– Да, наверное. Время течет вокруг меня, а я застыла в нём. И это случилось вовсе не по моей воле.

– Вот как?

– Да. Я стала заложницей этой статуи.

– Но, как это?

– Часть своей жизни я бываю человеком, в своем родном теле, а частью нахожусь в оковах мраморного панциря.

– Бедняжка, как это возможно? И что ты чувствуешь, будучи статуей?

– Я почти ничего не чувствую. В эти часы я просто сплю… А время вокруг меня идет своим ходом. Кстати, скажи, какой сейчас год?

– Мне трудно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос, – смутившись, отозвался Владимир. – В том мире, где я жил, сейчас должна идти вторая половина девятнадцатого столетия.

– Вот как? – она удивленно вытаращила синие глаза.

– А чем ты так удивлена?

– Чем? Да тем, что еще недавно я жила во Флоренции, в 1660 году.

– Да? – удивленно воскликнул Владимир. – Так ты у нас пришла из прошлого?

– Наверное. Только для меня мое прошлое – это самое что ни на есть – настоящее.

– Игры Хроноса…

– Владимир Иванович, скажите, у вас есть какой-нибудь кусок ткани? Я хочу обернуться в него. И потом мы с вами совершим небольшую прогулку. Я покажу вам свою родную Тоскану и саму Флоренцию. Я покажу вам великого мастера, изваявшего скульптуру Флорентийской девы.

– Ткань? Я даже не знаю… – Владимир немного растерялся. – У меня в шкафу хранится только мужская одежда. Сорочки, пиджачные пары, фраки.

– Я не знаю, что это за одежда. Я и названий таких не слышала. Но если вы позволите, то я там выберу что-нибудь для себя?

– Конечно. Там в уборной стоит большой шкаф. Выбирай все, что пожелаешь.

Лучиана сорвала с себя влажную простынь и на мгновение предстала перед Владимиром во всем великолепии своей роскошной фигуры. О, как же была сложена эта чертовка! У Владимира даже закружилась голова. Он стоял как вкопанный и смотрел на тонкую талию и широкие бедра итальянской красотки. Чуть смугловатое и ровное, словно морская галька, тело Лучианы источало какое-то неземное сияние. А может, это были блики огня, играющего в камине. Нежный живот, словно круглая чаша, возвышался над узкой полоской курчавых и золотистых волос, покрывающих выпуклый лобок. Полные бедра переходили в совершенные по форме колени и голени. Тонкие щиколотки венчались узкими ступнями с ровными и маленькими пальцами обеих ног.