– Наверное, – задумчиво повторила Глафира и принялась медленно есть кашу.

После завтрака она вернулась в свою комнату. И присела возле окна. Тревога не покидала её сердце.

«Где же Сергей? Отчего же он так долго не едет? – рассеянно думала она. – Может, он знает о том, что за лаванда мне примерещилась. Хотя, кого ты обманываешь? Ты много раз видела эти цветы, когда была во снах с Володей. Там, где он сейчас живет, много таких цветов… Целые поля лаванды, под огромной луной. Володя, где же ты, любимый? Но помимо Володи, там есть и другой мужчина. Я тоже помню о нём. Он намного старше и сильнее Володи. Но как его зовут? Отчего я не помню его имени?»

Она встала и прошлась по спальне.

«Он – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо… Господи, спаси и сохрани меня, грешную».

Глафира бросилась к образам и, встав на колени, принялась истово молиться.

«Какими словами я могу передать те чувства, которые ныне владеют мною, – рассуждала она, забыв на время слова молитвы. – Это и страх, и предчувствие опасности, и осознание греха. Да, да… Вновь это чувство собственной порочности. И в то же время – я ощущаю на душе нечто, так похожее на восторг и неземную радость. Это как предвкушение праздника или ожидание фейерверка на новогоднюю ночь. Это как любовное томление в груди. Это – смесь гибели и восторга. Но, что со мной?»

Глафира встала с колен и машинально опустила руку в карман пеньюара. Пальцы нащупали что-то мелкое и твердое. Она достала из кармана три камня – один чистокровный бриллиант и два сапфира.

«Значит, это мне вовсе не приснилось. Это всё правда…»

Чем дольше она рассматривала сверкающие гранями самоцветы, тем четче понимала, что не станет говорить об этом с Сергеем.

Муж вернулся после обеда.

– Как ты, моя королева? – с улыбкой произнес он и поцеловал ей руку. – Я с мороза. Сейчас отогреюсь немного и обниму тебя.

– Отчего ты так долго? – тихо спросила она.

– Этот прохвост Латышев долго пытался меня морочить. Подделал записи в амбарных книгах. Списал все недоимки за прошлый год. Мне пришлось привлекать толкового ревизора. Ох, и намаялся я с ними.

– Иди, поешь. Малаша приготовила вкусный борщ и биточки. Пирог еще вчерашний тоже хорош.

– Да, я голоден как волк. А мальчики где?

– Их уложили спать. Ольга Александровна к ним строга. Теперь у них режим.

– А вот это хорошо. Этому я рад. Иди ко мне, – он обнял ее за талию холодными руками и притянул к себе.

Пока Сергей обедал, он просматривал свежие газеты, а Глафира сидела напротив за столом и с грустью смотрела в окно.

– Может, ты хоть чаю попьешь вместе со мною? – спросил её Сергей.

– Нет, я уже обедала и есть не хочу.

– Какая-то ты грустная сегодня…

– Голова немного болит.

– Я ранним утром заглядывал к тебе в спальню. Ты что-то бормотала во сне и металась по подушке. Тебе что-нибудь снилось?

– Я не помню, – ответила она и, покраснев, отвернулась к окну, за которым занимались сумерки.

– Какие нынче короткие дни, – произнес он. – Не грусти, ma belle. Je t'aime[1].

– Oh, chéri, je t'aime aussi[2].

Вечер прошел незаметно. Сергей работал в своём кабинете, разбирая огромные амбарные книги и сверяя записи нерадивого приказчика. Глафира сидела в гостиной и делала вид, что читает французский роман. Роман казался невыносимо длинным и скучным. А после она была в детской. И сама не заметила, как за окном наступила темнота. Снегопад давно прошел, принеся с собою просветление в небе и легкий мороз. Нетронутый снег запорошенного сада и большой лужайки заливал яркий лунный свет.