С каждым шагом вперёд лес становился всё темнее; кругом царила тишина, время от времени нарушаемая лишь шорохом от перебегавшего через тропинку зайца. Было что-то таинственное и влекущее в этой тропинке, тонувшей в густой зелени. Иногда расширяясь, иногда суживаясь, она поворачивала то в одну, то в другую сторону... вот-вот кончится, но потом появлялась вновь, маня и уводя за собой неизвестно куда. Так она и петляла по лесу до тех пор, пока не оборвалась - Сильвия очутилась на небольшой поляне. Под пиниями и столетними дубами виднелась цепь низких холмов, один из которых, сильно размытый дождями, издали светился яркой белизной глины.

Однажды, в детстве, Сильвия побывала у этих холмов и нашла там странное, почерневшее от времени ожерелье. Дома она показала находку матери, и та, тщательно рассмотрев её, заинтересованная, попросила Сильвию показать ей поляну. Затем, предположив, что холмы в лесу не что иное, как древнее захоронение сикулов – коренных жителей Сицилии, Анния запретила дочери впредь приближаться к ним. Но загадочные холмы манили – и Сильвия ещё не раз тайком прибегала на поляну.

Как они жили, эти люди? В каких богов верили? И сколько столетий пронеслось над этой землёй, сколько царей и тиранов было предано забвению с тех пор, как первые племена, давшие острову имя, уснули вечным сном? Увы... Забытый язык древности не мог поведать Сильвии о том, что ей так хотелось узнать; таинственное прошлое, возбуждая жгучее любопытство, втягивало Сильвию в зыбкую страну грёз, туманную и пленительную, придуманную ею самою...

Хруст сломанной ветки заставил Сильвию вздрогнуть и с беспокойством оглядеться вокруг. Хотя она никого не увидела, сердце её учащённо забилось, а по телу холодной волной прокатился страх. Девушка торопливо отошла от холмов, под которыми покоились останки сикулов, и вгляделась в мрак между деревьями, пытаясь отыскать извилистую ленту тропинки.

«Не ходи к холмам, Сильвия! Не тревожь души умерших – маны; не нарушай покой Орка...» - вспомнилось ей предостережение матери, и она, объятая суеверным страхом, вдруг растерялась.

Между тем сумерки сгустились, и в небе взошла круглая, окружённая голубоватым сиянием луна. Лес глухо зашумел, словно просыпались спавшие в его глубинах духи.

Сильвии хотелось поскорее убраться с этого мрачного, наводящего неизъяснимый ужас места, однако, она словно оцепенела, не зная, в какую сторону идти.

Что же это такое? Неужели Сильван, забавляясь, вздумал сыграть со мной злую шутку?.. Кажется, я неплохо знаю старый лес, а тут вдруг заблудилась... – промелькнуло у неё в голове.

Внезапно Ксант испуганно повёл головой – и Сильвия насторожилась. Ей почудилось, будто листва зашуршала, и что-то живое стало продираться сквозь чащу деревьев, но потом замерло в её глубине. Стараясь не думать о злых демонах и духах, Сильвия надеялась, что там, в непроглядной темноте притаился какой-то ночной зверёк. Но... Пробившиеся сквозь ветви лунные лучи осветили зловещее лицо – тёмное, почти лиловое, наполовину закрытое длинными спутанными прядями. Медленно, почти бесшумно, словно оживший и покинувший свою могилу под холмом мертвец-ларва, существо двинулось к похолодевшей от страха девушке. И только когда Ксант с диким ржанием шарахнулся в сторону, Сильвия пришла в себя и, как бы ища спасения, бросилась к коню.

- Постой! – Окрик, раздавшийся в ночной тиши, походил на каркание старого ворона – и всё-таки это был голос человека.

Даже если бы Сильвия захотела избежать того, что предстояло, ей не удалось бы спастись бегством. Ксант, круша всё на своём пути, умчался прочь, и непроглядный мрак поглотил его – слышен был лишь отдаляющийся топот копыт.