— Ты за Софией послал? — прикрикнул Ладонский на работника, когда тот поставил перед ним чашку, и вместо вежливого «спасибо» ткнул в мужика палкой. — Или опять забыл, бестолочь.

— София Николаевна уже идёт, — отпрыгнув на безопасное расстояние от злополучной трости, отозвался работник.

— Прихорашивается, наверное, — отпив из кружки, оправдал опоздание внучки Ладонского отец и хохотнул. — Кто бы мне лет двадцать тому назад сказал, что мы с тобой, Лёва, породнимся, не поверил бы.

Ладонский тяжко вздохнул, выдавая старческий хрип и заявил:

— Да если бы не острая необходимость, разве бы я Софью за твоего охламона отдал бы. Ты смотри… — Лев Степанович перевёл на меня взгляд и пригрозил тростью, — не испорти мне девку, не для тебя растил.

Сука, я сейчас отберу у Ладонского эту палку и…

Выдохнул. Детей, женщин и стариков, даже если они мега зловредные, трогать нельзя.

— Можете не беспокоиться, я к вашей внучке пальцем не прикоснусь, — процедил я.

— Пальцем как раз трогать не запрещаю, а кочерыжку в штанах попридержи. Это, кстати, в твоих интересах, — заявил Ладонский и вновь переключился на моего отца. — Я же Софию уже безопаснику своему пообещал, он давно на неё поглядывает. Так шумел, когда узнал, что Софию за сына твоего выдаю, но когда я ему всё объяснил, вроде как успокоился и согласился год подождать.

— Ты Миронова имеешь в виду? — уточнил отец.

— Его самого, — подтвердил Лев Степанович. — Мужик он правильный, много лет на меня работает и ни одного нарекания.

— Так ему, если не ошибаюсь, лет сорок пять, а внучке твоей чуть за двадцать перевалило, — заметил отец и уже тише добавил: — Да к тому же, это сейчас он вроде как начальник безопасности, а раньше-то… Не жалко родную кровь? Мало ли что… Обидит. Все в курсе, чем он занимался и на что способен.

— София - девка неглупая, найдёт к Миронову подход, а нет, значит, сама виновата.

Вот на этом моменте мне даже стало жалко будущую супругу. Миронова я знаю лично и ничего хорошего сказать о нём не могу и никому бы не посоветовал с ним дело иметь – опасно для жизни. Для него что в туалет сходить, что человеку голову прострелить – одинаково необременительно.

— Внучка-то твоя в курсе о вашей с Мироновым договорённости, одобряет кандидатуру? — спросил отец у Ладонского.

— Нет, успеем ещё, скажем.

— Откажется она, вот увидишь, — заявил отец.

— А кто бабу спрашивать станет? — оскалился Лев Степанович. — Это у тебя, Витюша, всё шиворот навыворот, а у меня в доме моё слово – закон.

Ряженый пингвин Ладонского занёс в кабинет ещё одно кресло и поставил его от меня по правую руку, собрал пустые чашки, получил по хребтине за то, что София до сих пор не пришла и испарился.

Примерно через минуты три дверь скрипнула, и я подумал, а вот и моя лягушонка в коробчонке нарисовалась.

Обернулся, но вместо Софии увидел Анну.

Чёрт её подери! Зачем пришла? Сказал же, чтобы позвонила через пару часов.

— Почему так долго? — прорычал Ладонский, и на душе полегчало, Анна не из-за меня сюда явилась, её хозяин позвал.

— Я в саду пересаживала кусты, а о том, что время встречи перенести, мне никто заблаговременно не сообщил, как узнала, сразу пришла, — ответила девушка, и я весь напрягся.

Почему Анна разговаривает с Львом Степановичем как минимум на равных, и о какой встрече она говорит.

Красавица из сада и есть внучка Ладонского?

Да не-е-ет. Бред. Я видел Софию, ничего общего с Анной.

— Вижу, что опять рылась в земле, выглядишь как оборванка! — рявкнул Ладонский.

— Мне сходить переодеться?

— София, сядь уже, — сказал Лев Степанович, и я выпал в осадок, — мы и так долго ждали.