Макс на все три сезона уехал в спортивный лагерь. Со второго класса ездит, ему нравится. Родители жены живут на даче до конца сентября, а она – в их квартире. Ни они, ни наш сын не в курсе развода. Мы договорились не сообщать, пока не приедут.

– Спасибо, – тихо благодарит, избегая взгляда глаза в глаза.

– Не за что. Претензии, пожелания, предложения есть?

Мольба о прощении, покаяние, «давай начнем все с начала», «ради сына»?

Ради сына я мог бы наступить сам себе на горло и сделать вид, что ничего не было. Хотя не представляю как это: создавать иллюзию благополучия. Меня бомбит каждый раз, стоит вспомнить тот день.

– Нет, – растеряно машет головой. Чужая стала за месяц. Другая.

Последний раз обвожу взглядом тещину кухню. За тринадцать лет здесь несколько раз поменялись обои и один раз гарнитур. Лет пять назад предлагал поменять квартиру на побольше. Отказались. Привыкли, говорят, к своей трешке.

Здесь всегда пахнет блинчиками. Они у тещи вкусные.

– Счастливо оставаться.

Двигаюсь в сторону выхода. В груди больно дергает – всё? Всё?!

– Тём… спасибо тебе за всё, – летит в спину надрывное.

И… меня взрывает.

Резко разворачиваюсь и припечатываю жену за горло к стене. Какой соблазн сжать пальцы!..

Под подушечками пальцев, ускоряясь, пульсирует венка.

– Почему? – рычу ей в губы. Те самые губы, которые я так обожал целовать. И сейчас хочу. Но… перед глазами, как красная тряпка перед быком, банальная сцена: муж вернулся из командировки раньше, а у жены любовник. Сюрприз, блять. И теперь я брезгую ее целовать. – Просто скажи – почему? Чего тебе не хватило? Член у него больше? Денег больше? Чего?!

– Тёма! – Оксана испуганно хлопает ресницами, вцепившись обеими руками мне в запястье. Вытянулась в струну вдоль стены, приподнялась на цыпочках. – Я полюбила! – шепчет этими самыми губами.

– Да хрен с ним! Какого хера трахаться в нашей квартире? На НАШЕЙ кровати?!

Я теперь в спальню заходить не могу даже после кардинального ремонта и смены интерьера! Месяц на диване в зале сплю.

– Так получилось… Я приболела, он привез лекарство…

Сука, меня эти интимные подробности без ножа режут! Пальцы сжимаются сильнее.

– Я беременна, Тёма! – вскрикивает. – От него!

Выпрямляю пальцы, отдергиваю руку. Отступаю на шаг назад. Оксана, схватившись за горло, сползает на пол. Из глаз – ручьи слез.

Ненавижу!

– Блять, блять, блять!!!

На каждый плевок бью со всей силы по стене кулаком. Костяшки обжигает болью. Первый раз, второй, третий. Оксана вскрикивает, закрывает лицо руками.

Боль и ее крики немного отрезвляют. На стене остается красная вмятина. Под обоями – гипсокартон.

На полке в прихожей блок с влажными салфетками. Достаю одну, промокаю кисть.

– Если Макс захочет жить со мной – пусть.

Вылетаю из квартиры, хлопая дверью.

Вместе с хлопком с плеч будто упал бетонный блок.

Сбегаю по ступенькам вниз. На крыльце набираю полную грудь знойного июльского воздуха, щурясь от ослепительно яркого солнца.

Выкидываю в урну розовую салфетку. Осматриваю кисть. Кожа содрана, больше не кровит.

Такси вызвать или прогуляться пешком? Во всем теле, особенно в ногах, вибрирует. Я был на грани, чтобы не придушить жену.

Бывшую – зудит в голове.

Нервы ни к черту. Лучше прогуляюсь, остыну. Сто лет не гулял по городу. Так–то суббота, чудесный день.

Могу я в кои–то веки полноценно отдохнуть в законный выходной? Мозги надо проветрить. Еще лучше – перезагрузиться. Но в запой уходить больше не хочу. Мне там не понравилось. Чувства все обостряются, выхода эмоциям нет. Тут нужно другое лекарство. Убойное.