Заводит пипец как. Чего только эти ее чулочки с подвязками стоят. Сожрать бы ее. Но… девчонка пугливая как заяц. Нельзя ее такую силой брать, тут надо осторожно действовать – лаской, заботой, доверием.

Эх, вчера она намного смелее была.

Надо было вместо клуба сразу домой ехать. Пару бутылок шампанского прикупить, и ей бы хватило, и мне. Но, как говорится, хорошая мысля приходит опосля.

Ладно, еще не вечер.

В глазок смотрю – темно там. Странно. Пацаны, может, соседские балуются, залепили чем–то. Руки бы им оторвать.

Распахиваю дверь.

А дальше…

Все вокруг зашумело, закрутилось, загрохотало.

Кто–то с силой толкнул меня назад.

В квартиру начали врываться какие–то люди в черном обмундировании, касках, балаклавах и с автоматами в руках.

– Лежать! Полиция! – прогремел один из громил, ткнув оружием мне в ребро. – Лицом в пол! Руки за спину!

– Я не вызывал! – ору в ахере. На всякий случай поднимаю руки вверх.

– Лежать, я сказал!

Под колени чем–то ударили. Они подогнулись, я упал на пол лицом вниз. Сверху навалился кто–то тяжелый, заломил назад руки. Щекой вдавили в пол, в другую уперся ствол автомата.

Тяжелые кирзачи побежали мимо, рассредоточиваясь по всей квартире. Один за другим начали рапортовать главному «Чисто».

Конечно чисто, я за что клининговой компании заплатил?

– Давыдов Артем Иванович? – надо мной прогремел голос.

– Да, это я.

– Сколько человек в квартире?

– Двое, – на челюсть давит сука, говорить сложно. – Я и девушка.

– Отбой, пацаны, – давление ослабевает.

– Окна не бьем? Обезвредили маньяка? – затрещала рация.

Это что же, они еще и окна планировали выбить?

Запястья стянули наручниками. Слоняра, придавивший меня, наконец–то слез с моей спины.

– Обезвредили, – одобрительно пробасил кому–то. – Быстро сработали. Не ждал нас.

– Еще бы я вас ждал, – бурчу себе под нос.

– Молчи, сученыш, – меж ребер опять ткнулся ствол, – рука дрогнет, без фаберже останешься, – металл сместился с ребер на бедро. Очень близко к сокровенному. Опасно близко. – Будешь знать, как девок похищать.

– Я никого не похищал! Это ошибка какая–то!

Но меня как будто не слышат.

Дергаюсь, когда раздается крик Вероники. Если они ее...

– Не трогайте девушку! Она не при чем!

И я тоже! Но почему–то полицейские ворвались в МОЙ дом, повалили МЕНЯ.

– Это он! Точно он! – заверещала над ухом какая–то девица. Не Вероника. Другая. И вдобавок пнула меня в район ребер. – У–у, маньячело!

– Больно, бля! – от неожиданности дергаюсь. Вместе со мной дернулся автомат, что выходным отверстием до сих пор упирается в бедро. Металл съехал к «фаберже». Практически уткнулся в них. Все, что можно было – втянулось внутрь. По спине пробежал неприятный холодок, подмышки взмокли.

– Он, он! Я его тоже узнала! – подхватила другая не менее противным голосом. – У–у, старперище! Извращенец!

– Эй, я ни в чем не виноват! – на всякий случай заорал, пока меня не обвинили в том, чего я не совершал и не лишили важной части тела.

– Если ты, мразь, хоть пальцем тронул мою подругу!.. – продолжает надо мной пищать девица. – Если с ее головы упал хоть один волосок!.. Мой брат скрутит тебя в бараний рог и скажет, что так и было! Да же, братец?

– Ага, – подтвердил тот самый амбал–братец, что держит мои яйца на мушке.

– Ой, смотрите, у него на руке кровь! Ты что, бабуин, нашу Нику избил?

Блять, выключите это сраное кино, мне оно не нравится!

– Маша! Аня! Как вы тут оказались? – вскрикнула выбежавшая из кухни Вероника.

– Ника–а! – в голос заорали девки. – Живая! Слава богу!

– Малая, – перекрикивая чаек, обрадовался брат одной из них, – он тебя заманил? Угрожал? Шантажировал? Насильно удерживает?