12. 12.

Когда за родителями Олега закрылась дверь, мы все втроем облегченно выдохнули. Напряжение ушло.

С внуком у свекров общение прошло в более дружественном тоне, нежели со мной. Поинтересовались как он учится, что ему нравится и посмотрели вместе детские фотографии. Хоть Тим от этой затеи и не был в восторге. Свои фотографии он не любит пересматривать.

Перед их уходом мы договорились, что на следующей неделе приедем к ним в гости на ужин. Постепенно будем налаживать контакт и знакомиться дальше.

Падаем все на диван. Олег берет пульт и включает телевизор. Первым на экране появляется новостной канал, где красивая телеведущая рассказывает о событиях прошедшей недели.

Тимур тут же уносится в свою комнату, ему не интересно смотреть такое.

Я, посмотрев минут пять и послушав о том, что за трагические события произошли в мире за прошлые семь дней, ловлю тревожное состояние. Всегда очень переживаю за происходящее вокруг. Будто это все со мной случается, а не где-то в далекой Африке или в Австралии, например. За проблемами чужих, сразу же о своих забываю.

С шумом выдыхаю и встаю с мягкого дивана. Надо убрать все с обеденного стола. Еще и чайный сервиз надо перемыть руками. Помню об этом меня предупреждала продавец в магазине. Это связанно с технологией нанесения росписи на фарфор. Если отправить в посудомойку, то весь рисунок сотрется. Или это было с тем набором, который я в итоге не купила? Ай, ладно, не буду гадать и экспериментировать. Перемою руками, чтобы точно ничего не повредить.

Мой завтрак, который я утром накладывала себе в тарелку до прихода гостей, так и стоит нетронутый у кухонной плиты. Его можно, наконец, разогреть и спокойно поесть. Но аппетит уже перебит нервами и чаем.

Прячу в холодильник торт, принесенный свёкрами. Он практически не тронут. Один только кусочек съел Тимур, а мы – взрослые, видимо, решили поберечь свои фигуры и пили только чай.

Погружаю грязную посуду в горячую воду с моющим средством. Мажу руки кремом и надеваю перчатки. Совмещаю необходимое с полезным: питаю руки и одновременно вымою посуду.

Вспомнив про торт и фигуры, оборачиваюсь и смотрю на Олега. Его спортивному телосложению, кажется, не помешает и целиком съеденный торт.

Люблю смотреть на Титова, одетого в деловые костюмы и идеально выглаженные рубашки. Но сегодняшний его вид в обычных домашних штанах и серой майке тоже очень меня привлекает.

Мой муж откинулся на спинку дивана и вытянул ноги прямо. Расслабился. Голову склонил набок, упершись об свою же руку. Другая рука все так же держит пульт, хотя канал не переключается уже полчаса минимум. Выражение лица не выражает никаких эмоций. Брови не нахмурены. Губы не сжаты. Происходящее в мире не цепляет Титова так, как меня.

Взгляд возвращается к рукам мужа. Его бицепсы определенно стали больше. Когда он успевает их качать? Не уже ли тех тридцати минут упражнений по вечерам с гантелями, что он делает дома, помогают держать их в таком состоянии? Или он успевает выкроить в своем и без того загруженном графике время на поход в спортзал?

Перед глазами сразу возникает образ Титова, качающего пресс на тренажере. Его ноги зафиксированы на специальной наклонной скамье, колени выше головы. С каждым выдохом Олег сгибается и подтягивает корпус к коленям. Руки при этом скрещены на груди. Он медленно выдыхает и возвращается на исходную позицию.

От проделанного количества повторений майка Олега вся пропиталась потом. И теперь служит ему второй кожей, через которую отчетливо виден весь рельеф мышц живота. Видно, как с каждым новым скручиванием корпуса напрягаются кубики пресса, а с каждым разгибанием – тянутся косые мышцы живота и прячутся за резинкой спортивных шорт.