– Они родители папы?

– Верно. За столом на кухне сейчас сидят мама Антонина и папа Юра. Но для тебя они бабушка и дедушка.

– Ты столько раз повторила слова «мама, папа, дедушка, бабушка» что я запутался.

– Да, вышла какая-то тавтология. Сейчас, – оглядываю письменный стол Тима, в поисках ручки и бумаги, но там одни солдатики расставлены по всему периметру. Так и быть, буду действовать нестандартно.

– Тащи своих солдат всех. Будем строить схему твоей родословной.

– Чего? – Тим вываливает на кровать целую коробку пластмассовых фигурок.

– Давай представим, что этот танкист – это ты, Тим. А эти два пулеметчика - это мы с твоим папой, – дальнейший рассказ о семейном древе проходит достаточно весело и занимательно.

Если бы кто сейчас заглянул в комнату, но наверняка бы решил, что мы строим план по захвату какого-то замка. Солдатики, танки, футболисты и даже гоночные машинки пошли в ход.

Тимур даже сам несколько раз повторил весь мой рассказ. И, кажется, даже запомнил всех.

– Мам, а почему у меня нет братика, как у папы? – как бы между прочим спрашивает Тим и показывает на двух солдатиков, которые исполняют роль братьев Титовых в нашей родословной. И тут я растерялась. Новую схему тут не построишь. Надо выкручиваться как-то.

– А ты хочешь братика?

– Не знаю. Но было бы прикольно приходить из домой, и играть с ним в приставку или в мяч. Вот у Пашки есть сестра младшая. Она всегда играет вместе с нами. С ней весело.

– Все сложно, Тим. Я ведь не могу одна решить такое. Для братика нужны папа и мама.

– Так папа же есть. Вы живете уже вместе в чем проблема?

– Может папа не захочет.

– А ты попроси его.

Детская непосредственность сражает на повал. Я так и представила эту картину: подхожу сейчас к Олегу и говорю: «Давай сделаем братика Тимуру». Антонина Сергеевна и Юрий Иванович после этого, точно в больницу уедут.

Нет, предположим, от самого процесса Титов вряд ли откажется. Но вот чтоб сразу при этом делать второго ребенка… уж тут не знаю. Ему бы с Тимом до конца свыкнуться и сдружиться. И я как-то не то, чтобы о детях, даже о настоящей семье с Титовым боюсь думать.

– Тим, не все так просто как кажется, – опять я повторяю, как заведенная игрушка, одну и туже фразу.

– Ну почему? Папа же сказал, что любит тебя. Я сам слышал сегодня. А если любит, то сделает все, о чем ты попросишь. Или это ты папу не любишь? Не любишь? – голос сына повышается на несколько тонов. Он четко улавливает, откуда ветер дует. Знает, где истинная причина зарыта. Спрашивает в верном направлении. Но я ведь не могу ребенку сказать, что его мама с папой живут не по-настоящему вместе.

– Мне твой папа очень нравится, Тим. Но все достаточно сложно. Мы с ним не виделись очень долго. За восемь лет многое изменилось. Мы уже толком не знаем друг друга. Да, мы быстро переехали жить к папе, чтобы тебе было лучше. Чтобы все вместе жили. И не пришлось никому никуда ездить то отвозить, то привозить тебя. Теперь мама и папа рядом.

– Но ты так и не сказала ничего про любовь, – ребенок обиженно вырывает из моего ответа главное.

– Тим, у взрослых немного все иначе. До любви еще стоит дойти. Узнать друг друга, принять, привыкнуть. Мне очень нравится твой папа, правда.

– Ладно. Я ничего так не понял. Нравится, но не любишь. Не любишь, но живете вместе. Вы взрослые любите все усложнять. Но вы же взрослые. Вы всегда говорите, что лучше нас все знаете, – он встает с кровати и выключает ноутбук. – Пошли уже знакомиться с бабушкой и дедушкой.

Резкий скачок с темы на тему. Тим снова закрылся. Ему не понравился мой ответ про мою любовь к Олегу.