— Как долго она так себя ведет? — спрашиваю я, прижимая к себе ребенка.

— Все влемя…

— Почему папе не рассказывала?

— Няня говолила, что я сама виновата! Что на меня кличат потому, что я глупая…

***

Ох уже эти няни и учителя. Да половина из них потенциальные пациенты психиатрических лечебниц. Их к детям на пушечный выстрел нельзя подпускать!

— Ты не глупая, Сонечка! Ты самый умный ребенок из всех, кого я встречала! Понимаешь, взрослые не всегда правы, особенно по отношению к детям. Ты можешь что-то не понимать, не хотеть делать и так далее, но она для того и работает, чтобы учить тебя! Понимаешь?

— Да… — шмыгая носом, отвечает девочка.

— А еще, дорогая моя, я должна тебе сказать одну вещь, и пообещай мне, что ты ее запомнишь.

— Холосе, я обещаю…

— Ты никогда не должна молчать, если тебя обижают! Рассказывай все-все папе или мне! — Вытираю слезы с румяных щек.

— Но папа же будет лугаться!

— Он тебя любит так сильно, что ругаться он будет только на тех, кто тебя обидел! Никогда не скрывай от него ничего, хорошо?

— Да…

— Вот и отлично! Ты больше не будешь заниматься с ней. А сейчас поехали есть мороженое!

— Плавда?

— Честное пионерское!

Мы приезжаем в парк и, не дожидаясь Сашу с детьми, покупаем два больших рожка с мороженым. Так что, когда подруга с малышами подходит, мы, уже счастливые и липкие, доедаем лакомство.

— О, и я хочу! Обожаю мороженое! — выдает Саша, поправляя панаму на Мире. Ее дети сидят в коляске для тройни и с любопытством поглядывают по сторонам. Я знакомлю с ними Соню, и мы решаем пройтись по аллее.

Соня уже отошла от утреннего инцидента и довольно радостно бегает вокруг нас, показывая смешные рожицы тройняшкам. Те заливаются смехом, что не может не радовать юную проказницу.

— Ну, рассказывай, как устроилась? — начинает разговор Саша, когда дети убегают играть в песочницу перед нами. Мы сидим на лавочке в тени и наблюдаем за ними с улыбками на лицах.

— Ну что сказать, Влад тот еще клоун, но платит хорошо, да и я себя в обиду не дам.

— А есть от чего защищаться? — настораживается подруга.

— Пока нет, но Кострицкий… он как ураган или цунами, никогда не знаешь, куда его понесет в следующую минуту.

— Ого! Тогда да, тяжело вам будет! — смеется Саша, даже не осознавая, насколько права. — А Соня как? Нашли общий язык?

Я смотрю на светловолосую девочку, кудряшки которой разлетаются на ветру от каждого прыжка, и задумчиво улыбаюсь.

— Ты знаешь, оказывается, дети — это не страшно. Они такие беззащитные, хоть и вредные. Но Соня, хоть и дочь своего отца, все же сразу мне понравилась.

— Вы с ней даже похожи, — выдает Саша и, заметив мое смятение, быстро добавляет: — Не подумай ничего, но вы действительно как мать и дочь. Я, когда увидела вас сегодня, подумала, что перегрелась на солнце. Поразительная схожесть. Не обижайся за мою прямоту…

— Да я и не обижаюсь... — тяну задумчиво. — Просто ты сказала именно то, что я сама думала сегодня утром. Интересно, кто ее мать?

— А она не живет с ними?

— Нет, про нее вообще не было сказано ни слова. Я думала расспросить у тебя, все же Дима его друг…

— Я могу спросить у Димы, но не уверенна, что он сам хоть что-то знает. Мужчины не любят делиться личным. Но мне уже и самой интересно посмотреть, что за женщина бросила своего ребенка. — Саша хмурится, а я вспоминаю, почему это так ее волнует. Она же сама сирота.

—Ладно, не нужно ничего спрашивать у Димы. Это неважно, захочет — сам расскажет. А нет — я в его душу лезть не собираюсь, — категорично заявляю я, пресекая свое любопытство. Какое мне дело до Влада?