- Не надо обвинять его,  – я растерялась, потому что это было ужасно – наблюдать такую злобность, такую мстительность в хорошенькой маленькой девочку.

Да ещё злость к кому – к собственному брату!

- Логан ни в чем не виноват, - произнесла я, стараясь казаться спокойной. - На всё – воля небес. А тебе, Черити, лучше вернуться в свою комнату. Ты в одной рубашке, можешь простудиться.

- А тебе пора готовить ужин, Лилибет, - скорчила она рожицу. – Только я всё равно не стану есть эту гадость. И никто не станет. И тебя выгонят отсюда, - она помолчала и добавила: - Так Ванесса сказала.

- Ты права, мне пора заняться ужином, - я погладила Логана по голове. – Вечером снова зайду проведать тебя, малыш. Не грусти и не бойся. Чердачные тролли тебя не тронут, обещаю.

Жалкие слова утешения, но я не знала, как ещё приободрить малыша. Мне казалось, что лучшим лекарством от детской грусти могут быть только игрушки и сладости. Но ни того, ни другого у меня не было, а вечером всех ждала гороховая похлебка и…

 Гороховая похлебка. Её никогда не подавали в доме графа Слейтера. Горох – пища для бедняков и работяг. Еда, недостаточно утонченная для аристократов. А вот моя мама часто готовила гороховый суп. И гороховую кашу. И когда нам хотелось сладкого…

- Идём, Черити, - сказала я, поднимаясь. – Если ты уже выздоровела, то надень платье и прибери волосы.

- Я больна, - она презрительно скривила губы.

- Тогда тебе лучше лечь в постель. Иначе госпожа Бонита подумает, что ты пыталась её обмануть.

Упоминание о строгой тёте подействовало, и Черити исчезла, будто её ветром сдуло.

- До вечера, Логан, - сказала я и с тяжелым сердцем покинула тёмный и промозглый чердак.

В кухне я подкинула в очаг дров и застыла, глядя в огонь. Какой-то неправильный дом. Дети здесь не похожи на детей, тётушка, которой полагается баловать малышей, больше напоминает надсмотрщика, а отец… Отец – преступник. И рискует не только своим состоянием, но и благополучием семьи. И всё ради чего? Ради собственного удовольствия. Чтобы пощекотать нервишки. Заплатил триста солидов за контрабандный товар… Лучше бы купил жирной рыбы и постных сладостей детям. И шёлковые юбочки дочерям. Но ведь это – совсем не моё дело…

Я перемыла посуду, оставшуюся от обеда, пообедала сама, поджарив на огне пару ломтиков хлеба и заварив чай из запасов Джоджо. Теперь мечтой казались даже перловая каша со «Звезды морей» и пудинг из трактира мамаши Пуляр.

Накинув пальто, я взяла ведро с грязной водой и отправилась на задний двор, чтобы вылить её. Снег всё падал, и теперь город походил на сказочную зимнюю деревню с картинки, только море по-прежнему грозно билось в берег, слизывая со скал белые полоски снега – как сладкоежка рассыпанную сахарную пудру.

Когда я шла обратно с пустым ведром, что-то тяжелое и мягкое свалилось мне прямо на голову, сбив чепец. Что-то тяжелое, мягкое и… мурчащее. Острые коготочки царапали по воротнику пальто, и я засмеялась, схватив в охапку мою старую знакомицу – рыжую кошку.

- Ты меня преследуешь? А вот зря, - сказала я ей, щёлкнув по розовому лоснящемуся носику. – Если я позаботилась о тебе один раз, это не значит, что хочу становиться твоей хозяйкой. И что теперь прикажешь с тобой делать?

Естественно, она мне не ответила, зато заскребла лапками, пытаясь залезть ко мне за пазуху.

Кошка была вся в снегу, и подвеска на ошейнике сбилась в сторону.

- Попалась собакам? – догадалась я, поправляя на ней ошейник. – А кто тебя просил убегать от хозяев?

Кошка замяукала тоненько и жалобно, но я всё равно усадила её в снег.