Теперь появилась такая перспектива. Новое российское правительство, которое проводило переговоры с братом Николая II о восстановлении монархии в России и в котором ведущую роль играют монархисты Львов и Гучков, это правительство пытается… представить оборонительной войной… свою империалистическую войну с Германией, представить как защиту республиканской России… защиту хищнических, империалистских, бандитских целей российского, британского и другого капитала»[136].

Провозглашение такой политики произвело впечатление на немцев. Они начали деликатную операцию по перемещению Ленина и его сторонников на сцену революционного хаоса в Петрограде. Вопрос о том, кто инициировал переговоры по возвращению Ленина в Россию через территорию Германии, не столь важен: главное состоит в том, что все заинтересованные стороны были полностью согласны в этом вопросе[137]. Министр иностранных дел Швейцарии, социал-демократ Хоффман, тесно сотрудничавший с германскими властями, способствовал реальным контактам между Робертом Гримом, редактором «Бернер Тагвахт», и предполагавшимися «путешественниками». Но в начале января Ленин поссорился с Гримом, обвинив его в швейцарском «социал-шовинизме». Поэтому на этих переговорах Грима в качестве посредника заменили другим швейцарским социал-демократом, Фрицем Платтеном, который более лояльно следовал ленинскому курсу и в то же время находился в наилучших отношениях с Ромбергом, германским посланником в Берне.

Нет необходимости подробно воспроизводить обстоятельства этой поездки[138]. Германские власти отдавали себе полный отчет в реальной опасности предприятия, состоявшей в том, что их явная опека возвращающихся политиков скомпрометировала бы Ленина в России, повредив тем самым их собственным целям. Поэтому германские власти действовали с особой, надо сказать, необычайной осторожностью[139]. Одним из способов маскировки намерений германских властей стало включение пассажирами в первый поезд (так же как и в те, что за ним последовали) социалистов, имевших с Лениным разногласия. Интересно отметить, однако, что Ленин придавал мало значения эффективности этих мер предосторожности: по прибытии в Петроград он открыто признал, что германские власти позволили ему совершить переезд в Россию исходя из своих империалистических целей и что он извлек из этого тактическую выгоду. В ходе поездки на родину Ленин тщательно избегал контактов с представителями большинства Германской социал-демократической партии (стоявших на оборонческих позициях. – Ред.). Гельфанда он избегал еще более старательно, несмотря на то что тот предпринимал отчаянные попытки связаться с большевистским вождем во время его короткого пребывания в Стокгольме. С другой стороны, Ленин встретился в Стокгольме с Фюрстенбергом-Ганецким, который вместе с Радеком и Воровским составил и подписал заявление, подтверждающее, что не было никаких встреч между вождем и Гельфандом[140]. С Фюрстенбергом, которого Ленин считал своим надежным другом и соратником, он обсудил партийные организационные вопросы.

После дневной остановки Ленин и его группа продолжили свою поездку к Хапаранде, пограничной станции на шведско-финской границе. С ними ехал Платтен, намереваясь доехать до России и засвидетельствовать прибытие Ленина в Петроград. Но ему не удалось этого сделать. На границе, как Платтен докладывал Ромбергу, его вернули назад офицеры британской разведки, командовавшие там. Платтена, должно быть, посвятили в оперативные планы, разработанные Лениным вместе с Фюрстенбергом и Радеком. По возвращении в Берн в конце апреля Платтен предоставил Ромбергу подробный отчет о поездке, подчеркивая, что эмигранты нуждались в средствах для ведения пропаганды, в то время как их враги располагали такими средствами в неограниченном масштабе. Ромберг немедленно дал указания своему помощнику, военному атташе Нассе, изыскать возможности снабжения эмигрантов деньгами. В то же время он сделал в МИД запрос, «не получают ли революционеры помощь из других источников». Маркие де Портале из МИДа дал Ромбергу устный ответ, никаких записей на этот счет не сохранилось. Сохранился, однако, доклад Нассе Ромбергу. В нем говорится, что некий «герр Байер» немедленно связался с большевиком Григорием Шкловским и меньшевистским лидером Павлом (Пинхусом) Аксельродом, еще остававшимися в Швейцарии, и обнаружил их готовность принять финансовую помощь при условии ее предоставления в качестве дара из «приемлемого источника» и соблюдения определенных технических предосторожностей. В документах германского МИДа имеется удручающий пробел относительно деятельности Нассе и таинственного «герра Байера». Если положиться исключительно на упомянутый источник, то может показаться, что переговоры Байера-Нассе ничего не дали. Однако можно найти сколько угодно свидетельств, доказывающих, что это не так.