. Ромберг доложил 30 сентября 1915 года о так называемой программе Ленина по достижению сепаратного мира с Германией[90]. Должно быть, этот доклад произвел большое впечатление на Вильгельмштрассе. Сделанное вскользь замечание Ромберга о том, что с содержанием ленинской программы следует ознакомить немецких агентов во Франции для ее дальнейшего распространения, было немедленно отвергнуто в Берлине. Заместитель министра иностранных дел Циммерман прокомментировал это содержание таким образом, что его не следует пересылать далее из-за опасности попадания документа в руки агентов царского правительства, что спровоцировало бы активизацию преследования революционеров. Телеграмму Ромбергу по этому поводу послал сам глава МИДа фон Ягов[91].

Очевидно, взгляды Ленина были восприняты всерьез, и, если бы он проявил малейшее желание вступить в прямой контакт с немцами, это приветствовалось бы. Однако прямых контактов между ним и немецкими властями, очевидно, не было, хотя за это нельзя поручиться. Ленин был искусным конспиратором, а немцы вели себя с максимальной осторожностью.

Согласно Кескюле, засекреченный источник предоставлял через него и Зифельта в распоряжение Ленина небольшие суммы. На самом деле Кескюла получал деньги от Ромберга[92]. В 1916 году германское правительство начало интересоваться журналистской деятельностью Ленина. Большевистский вождь издавал через неравные интервалы газету под названием «Социал-демократ» и журнал «Спутник социал-демократа», в которые писали статьи сам Ленин и Зиновьев. В течение войны были сделаны два выпуска журнала, выход 3-го номера отложили из-за недостатка средств. Архивы немецкого посольства в Берне содержат письма, свидетельствующие о том, что после некоторых колебаний немцы решили предоставить деньги для издания журнала способом, который Ленин счел бы приемлемым. Однако 3-й номер журнала так и не вышел из-за того, что произошла Февральская революция.

Информация Кескюлы о Ленине, переданная германскому посольству в Берне в сентябре 1915 года, не была единственной. Внимания немцев к «фракции большинства» российской социал-демократии, то есть к большевикам, потребовал меморандум, представленный в немецкое ведомство иностранных дел в марте 1915 года человеком, сыгравшим чрезвычайно важную роль в истории подрывных действий Германии против России. Это был Александр Гельфанд, по кличке Парвус, живое свидетельство того, что авантюристы могли играть во время Первой мировой войны такую же эффективную роль в политике великих держав, какую они играли в интригах итальянских государств времен Ренессанса.

Александр (Израиль) Лазаревич Гельфанд, русский еврей, родился в местечке Березино Минской губернии. Гимназию закончил в Одессе. Обратился к революционному марксистскому социализму в раннем возрасте. Уехал в Швейцарию, где стал марксистом, в 1887–1891 годах учился в Базельском университете (специальность финансы и банковское дело). Вскоре он осознал огромные преимущества, которые дает ему исчерпывающее знание экономических и социальных условий в различных регионах мира. Гельфанд научился сбывать эти знания в обмен на силу и влияние в международной политике. В 90-х годах XIX века он переехал в Германию и связался с германскими социалистическими организациями. Затем вернулся в Россию во время голода 1898–1899 годов, о котором опубликовал прекрасно документированный очерк[93]. В период, предшествовавший революции 1905 года, он считался одним из ведущих марксистских теоретиков. Гельфанд играл активную роль в Петербургском Совете 1905 года, тесно сотрудничая с Троцким и публикуя статьи в газетах, издаваемых Троцким (по совпадению, под псевдонимом Молотов). После ареста и ссылки в Сибирь в 1906 году он бежал из ссылки (примерно в одно время с Троцким) и снова объявился в Германии, где занялся бизнесом в качестве издателя, литературного и театрального агента, продолжая писать для социал-демократической прессы. Гельфанд оставался равнодушным к внутреннему конфликту в рядах социал-демократов, но в целом сочувствовал меньшевикам. Он никогда не поддерживал особенно хороших отношений с Лениным, с теорией которого о партии как революционном авангарде не был согласен. Гельфанд рассматривал революционную партию чем-то вроде закваски для стимулирования брожения, «выводящего к социальному прогрессу». Он считал, что массы следует учить формировать и продвигать собственных лидеров.